— И много вас тогда осталось, русских солдат, во Франции? Не вернулись в Россию?
— Числом не знаю, но были, — ответил старик. — Один знакомец мой был.
— А как его судьба сложилась?
— Дак как. Работал он на кондитерской фабрике. Редко виделись. А как помирать стал, прислал за мной. Все, говорит, родная душа рядом посидит, — старик помолчал, поджав губы. — Наказ он мне дал. Ежели, говорит, дома побывать приведется — поклонись родной земле за меня и привези горстку земли на могилку.
— Поклонились?
Старик сурово взглянул на меня:
— Рази можно наказ умирающего не выполнить? Поклонился. И землицы прихватил на его долю. Приеду — посыплю.
И старик как бы отодвинулся от меня, замолчал. Я понял: говорить со мной он больше не будет.
В Варшаве мы вышли из вагона, а старый солдат поехал Дальше, во Францию. На перроне нас шумно встречали, улыбались, возбужденно говорили необязательные слова, обещали хорошие поездки по стране и встречи, а я все думал о русском солдате и никак не мог избавиться от горькой этой думы.
