— Ах, дед, дед, людям не только лики нужны. Есть и другая живопись.
— Какая б ни была, а одно тебе скажу — хорошая картина — она что муха, ты ее от себя отгоняешь, а она снова норовит к тебе, так и кружится, так и пристает, так-то с глаз прочь и не уходит.
— Дед, тебе бы монографии писать, а не метелкой размахивать, — как бы сквозь сон сказал Савелий.
Дед почувствовал, что Савелий благополучно погружается в дрему, и чтобы не тревожить его, осторожно вышел.
Мефодьичу только показалось, что Савелий мирно уснул. Хотя Варежкин и любил этого добродушного деда, но сегодня ему было не до него.
Снова началась качка. Вот он уже с головокружительной скоростью несется куда-то вниз. Сейчас все рухнет, и тьма концентрическими кругами разойдется от Варежкина.
Мгновенная вспышка, и мир перестал существовать, но мало-помалу обозначились контуры Стены и картина стали приближаться. В центре, на стуле, сидел мальчик.
Савелии попытался что-то сказать, но слова застряли в горле и только нечленораздельные звуки выпрыгнули наружу.
— Сегодня тебе не придется прорываться сквозь Стену, — донесся сверху голос. — Твое время настало. Ты мог бы еще год жить так, как жил, но дело зашло слишком далеко, — прозвучал знакомый голос. — Она не должна была открывать тебе тайну.
Как только была произнесена эта фраза, Савелия громадным притяжением буквально всосало в комнату.
— Мы долго наблюдали за тобой. За твоими безумиями, но дело не только в этом. Нужен был срок, чтоб этот мальчик подрос и мы смогли бы произвести над ним операцию. Сегодня он созрел, правда, нам пришлось ввести ему специальный раствор, воздействующий на функций роста, что не входило в наши планы, но виною тому — ты, Савелий Варежкин, — металлически отчеканил голос. — Ты хочешь знать, кто с тобой говорит? Ну, что ж, смотри.
Перед Савелием возникла фигура Главного. Все те же волосы ежиком, немигающие глаза, узкая линия рта.
— Если у тебя есть вопросы ко мне — задавай, — сказал Главный.
Савелий подошел к мальчику, коснулся его руки и сказал:
— Пойдем. Уже поздно. Мама заждалась.
Мальчик не двигался.
— Он не может покинуть нас. Он вообще тебя не видит. Это его двойник, созданный по его образу и подобию, но лишенный всего: речи, слуха, зрения. Перед тобой манекен, намертво привинченный к креслу, — сказал Главный.
— Кто вы такие? — спросил Савелий.
— Мы — Лига Спасения. Только мы еще способны спасти свой мир, свой народ, свою планету. Но одни мы бессильны, поэтому мальчик оказался здесь. На его месте мог оказаться и другой, но с одним непременным условием: он весь должен быть перенасыщен добротой, то есть тем, что у вас на земле постепенно исчезает.
