Следствие было закончено в наикратчайшие сроки, «а если еще, — пишет Посвященный, — иметь в виду скорость, с которой сие демонстрировал нам чудодейственный эвольвентор ноблов, то выйдет и всего одно короткое мгновение». Факты, словом, подтвердились полностью, даже с лихвой, и Его Недоступность лично распорядился участью преступницы: сорвал с нее очки, швырнул в физиономию и топнул так, что задрожали своды замка.
— Непостижимо! Невероятно! В моем владении! В моем доме! На моей службе!!! Дрянь ненасытная! — И, свалившись в изнеможении на трон, повелитель зашелся в нервном кашле: — Упразднить!
Великую Княгиню нарядили в черные одежды, привязали на шею камень, отнесли к морю и бросили в самом глубоком месте. Перед казнью она успела лишь пролепетать:
— Передайте этому длинноносому подлецу, что.. — Но договорить ей не пришлось.
Главный любомудр Грифус Монтанус Предитус по данному печальному поводу якобы выразился, значит, в том смысле, что в годы благоденствия, в минуту затишья бдительность особенно важна. Потому что все, дескать, в беспечности пребывают, все радуются сытости и тишине, и праздничное состояние распространяется подобно эпидемии. А это, сказал он, очень опасное и вредное состояние.
Повелитель обозвал его болтуном, а вездесущая Оракульша прокряхтела свое невозмутимое «ку-ку».
А ситуация между тем развивалась дальше.
Не успели затихнуть разговоры о складских инцидентах, как из Западных Лесов пришла весть о бесчинствах дроздов: собирались крупными стаями, устраивали шумные и безобразные пиры, во время которых злословили по поводу имени Его Недоступности, а также оскверняли места охоты. Пришлось для наведения порядка послать туда эскортилью кобчиков. Увы! — скоро подобное же произошло и на Южных Плоскогорьях, в вотчине Гэ-Гэ; на этот раз отличились перепела. Эти пошли еще дальше: сделали чучело своего хозяина-любомудра, вились вокруг него и блажили (дословно), «что не хотят подчиняться всяким лохматым живодерам».
Кроме того, они поносили самоё Прекрасную Голубку, присовокупляя к ее имени безнравственные и циничные слова. Над этими наглецами был учинен показательный суд.
А Кукушка-Оракульша не уставала предсказывать смуты, хотя уже и без того было ясно, что пернатый материк переживает кризис. После перепелов слушалось дело о лихоимстве грачей; потом на повальном браконьерстве попались кулики; потом что-то с водоплавающими… И так — одно за другим… И все же еще можно было мириться, если бы не эта сокрушительная новость о заговоре. Да-да! — в самом дворце зрел заговор, и во главе его — хотите верьте, хотите нет — стоял не кто иной, как сам его надменнось Строгий Сарыч.
