— Странно, странно… — пробормотал Кудашов.
— Пора совершить облет нашей планеты, — примирительно сказал Рэй. — Ты наконец поверишь, что не бредовый двойник, как у вас часто выдумывают поэты, беседовал с тобой, а человек, хоть из иного, но вполне реального мира.
Сколько длился облет, Кудашов определить не мог.
Времени по-прежнему не существовало. Заключенные в продолговатую капсулу, которая поднялась с Ладьи Обзора, собеседники неспешно скользили над скоплениями дворцов, иногда снижались, чтобы Кудашов мог получше разглядеть гармоничные строения. Капсула вольно кружила над ухоженными пашнями, над плодовыми рощами, прудами, где разводили промысловую рыбу. Изредка в стороне проплывали такие же капсулы, похожие на мыльные пузыри. Внутри, как зародыши в созревшей икре, шевелились пассажиры.
Кудашов полюбопытствовал, остался ли у иноплеменников хоть клочок нетронутой природы, и капсула, чуть прибавив скорость, приблизилась к заповедным лесам, где обитали звери. В зарослях сверкали чистые реки и озера. Рэй часто повторял, что природа не терпит насилия, и давал другие пояснения, но сознание Кудашова было уже достаточно перегружено. Он не мог слушать внимательно, захваченный дивным зрелищем незнакомых пейзажей. И чем дольше он смотрел, тем острее и настойчивее пронзала его похожая на сострадание тоска по своей скромной земле, где сейчас зябнут на ветру голые весенние деревья.
Трижды капсула попадала в непроницаемый, клубами дымящийся туман, чуть подсвеченный лиловыми и синими лучами. Со слов Рэя Кудашов знал, что это зоны сочленения пространства, загадочные для землян. И снова едва ли не до слез трогала Кудашова грусть по своей неразумной, беспокойной планете.
— У меня ностальгия, Рэй, — признался он.
Тот посмотрел на него одобрительно.
— Не тужи! Тебя трансформировать не сложно. Ты все же не самолет с пассажирами и не военный крейсер, застрявший на стыке пространства. На тебя достаточно воздействовать психически — и поле вновь переместится.
Капсула вернулась на плоскую крышу Ладьи Обзора, приземлясь с легким звоном возле других прозрачных летающих устройств. Навстречу из сверкающей стеклянной чаши вдруг вышла Рола. Рэй нахмурился.
— Не вини меня, — потупилась она. — Я улавливаю тоску пришельца и появляюсь против воли. Может быть, он — мой сон? — спросила она, искательно заглядывая в глаза старца. — Какой, однако, мучительный и сладостный сон! Что-то внутри трепещет и томит. Я исчезаю, но остаюсь живой…
