Тут уж было не до гордости. Француз попросту взял и бросился наутек от наглого ребенка, слыша позади смех и ругательства.
Молодые леди звонко хихикали, глядя на неспособного постоять за себя оборванца Жана-Антуана. В ушах стучало. Позор. Какой позор!
Выбившийся из сил Жан-Антуан бежал до самой Коммершиал роуд, потом остановился, чтобы отдышаться.
Это был ужасный день. Оказалось, что Жану-Антуану просто некуда идти. С ворами и умалишенным разбойником он оставаться не мог, а нормальное общество не могло принять его, потому что воспринимало француза как нищего, что означало, что Жан-Антуан перестал быть полноправным человеком в глазах общества. Надежда сбежать от Лихих Малых и Чарли разрушилась так быстро, будто бы этой надежды на самом деле не было вовсе.
Все самое худшее, что могло случиться с Жаном-Антуаном дома – уже случилось. А все самое страшное, что могло произойти с ним в путешествии – происходит сейчас. Так стеклянная банка вроде тех, что стоят во владениях кухарки семьи Ревельер разбилась, и жизнь столкнула Жана-Антуана с миром, что ширился вокруг во всем своем поразительном разнообразии и несправедливости.
Устроившись на жестком матрасе, пахнувшем пылью и водорослями в своей комнатке на втором этаже, Жан-Антуан лежал и слепо смотрел в стену напротив. Закат окрасил постройки в доках за окном в огненно-красные цвета. Блики от окна придали комнате такой же огненный оттенок, а юноша все лежал и смотрел в стену, ругая себя за то, какой он трус и подлец. Быть может, если бы Полин досталась Франсуа, Жану-Антуану не было бы так плохо, как сейчас. Но теперь у него нет ни Полин, ни родных рядом, ни теплого родного дома. Он наделал столько глупостей. Совсем один и так далеко.
Голодный и уже не в первый раз отчаявшийся, Жан-Антуан заснул. Ему снились убитые крохотные зайцы, которых ему было невероятно жаль, суд за убийство зайцев, оказавшихся не зайцами, а Франсуа и Полин, и странный ромовый человечек, чье маленькое тельце было темным и прозрачным. Проснулся он, когда стемнело, оттого что кто-то тряс его за плечо.
– Поднимайся, пойдешь с нами на дельце. Все идут, – сказал Питер Тид.
Жан-Антуан поджал ноги и сунул руку под подушку, не глядя на седовласого.
– Не хочу я. Оставьте меня, пожалуйста.
Питер звучно вздохнул и присел на матрас.
– Ладно тебе, не дуйся, парень. Я не хотел тебя бить тогда в тайнике. Ты славный малый, но у нас такое случается. Не знаю, какие обычаи там, откуда ты родом, но знай, я не со зла. Так надо было. Если бы бил Чарли, тебе было бы больнее. Уж он бы вложился неслабо.
