— Алло! — ответила ему Лера.
— Привет, это Влад!
— Привет! — обрадовалась она. — Как хорошо, что ты позвонил.
— Правда? Чем же?
— Не знаю. Просто рада тебя слышать.
— Тогда это взаимно. Я тоже рад. Как дела?
— Нормально. Кстати, ты знаешь, что у тебя очень красивый голос?
— Нет, — улыбнулся он, — я же себя не слышу.
— Так знай, — улыбнулась она в ответ. — Тебе бы диктором на радио. На Лав-Радио, например. Я бы не отходила от него на время твоего эфира.
— Я предоставляю тебе эксклюзивную возможность слушать меня в любое удобное для тебя время.
— Сильно рискуешь.
— Риск — моё второе имя, — рассмеялся он.
— И смех у тебя красивый, — голос её звучал совершенно серьёзно.
— И вообще я ничего. Чуть не забыл, скромный ещё. Да.
— Да, ты классный! Прямо по-настоящему классный.
— Засмущала. Ты как? Нервничаешь перед выступлением?
— Да. Но как-то уже на грани. Знаешь, есть такое пограничное состояние, когда уже не можешь нервничать, но ещё не всё пофиг? Вот оно самое продуктивное у меня. Главное, не перегореть.
— Тогда просто старайся не думать об этом.
Он слышал, она что-то делает. Взвизгнула молния на сумке.
— Собираешься?
— Да, только закончила репетировать. Хочу пройтись по набережной, собраться с мыслями перед спектаклем, перекушу где-нибудь.
— Присоединиться к тебе?
— Нет, нет, прости, но я хочу побыть одна. Буду ждать тебя вечером.
— Конечно. Я понимаю, — он кивал, хотя она его и не видит. — Тогда до встречи?
— До встречи.
Влад отключился и закрыл глаза, вспоминая её на сцене. Лёгкая и хрупкая, но такая сильная и мужественная. Он даже и представить себе боялся какой адский это труд — быть артисткой балета, какая тяжёлая у неё жизнь. Он чувствовал непреодолимую потребность заботиться о ней. Когда-то давно он уже делал это. Пусть ему было только пятнадцать, и он мог так мало, но это было так важно для него тогда, а сейчас стало ещё важней.
Эта девочка, неуловимо, но так отчётливо напоминала ему Таню, что у него ныло в груди, когда он думал об этом. Сильная, волевая, упрямая и такая же насмешливо-безразличная. Но было в ней и то, чего в Тане никогда не было — чистота, строгость и возвышенность, не испорченная распущенностью и эпатажем, не тронутая тленом их многократно усиленных годами обид и причинённой друг другу боли. Эта девочка вызывала в нём острое желание пройти это снова.
Ему казалось, он получил второй шанс. Ведь свой шанс с Таней он использовал так бездарно.
