— А кому сообщение писал? — я чувствовал, что он говорит правду, но все равно должен был выяснить все до конца.
— Никому, — Тень достал свой менталфон и протянул мне. На экране было набрано: «заметит что набираю и полезет драться девяносто проц а идея хорошая жаль угробят козлы».
— Сам козел! — буркнул я и отпустил Адриана. Вовремя — по коридору стремительно шагала Агнес, радостная и улыбающаяся.
Анна:
Глядя, как я шустро запихиваюсь с пирожком на заднее сиденье, Мартош явно начал угрызаться совестью и пообещал:
— Сейчас съездим допросим одного свидетеля — и обедать. Крепись!
— Не лопай всухомятку, бестолочь! — добавил свои пять копеек Адриан.
Я покладисто кивнула обоим и с благодарностью приняла из рук последнего бутылку с каким-то соком. То ли купил на бегу, то ли свистнул — я уже в курсе того, что он у нас криминальный талант. Но мне, если честно, было все равно, а раз Мартош не кинулся отбирать — значит, наверное, не ворованное.
Ой, ну точно, там ведь у входа в управление стоял какой-то ящик с картинками — наверняка автомат по продаже ядовитого г… э… местного вкусного фастфуда.
— Нам еще надо в магазин, — напомнила я, когда кончились пирожки и центральные улицы за окнами машины.
Все как всегда. Рабочий класс живет на окраине, и эта обшарпанная общага отличается от каких-нибудь старосоветских бараков только чуть более готичной архитектурой. А в остальном те же самые поломанные лавочки у крыльца; заплеванные палисадники с чудом недотоптанными грядками, огороженными трогательным макраме из местного варианта колючей проволоки; потертый деревянный пол и непередаваемо-знакомый запах прошлогодних щей в общем коридоре.
Кстати, у искомого лакея дверь оказалась самая новая, приличная, с глазком и ковриком для обуви.
На стук нам неожиданно открыл не жилец, а Нандор.
— Я все формальности уладил, так что… господин Лепеш готов ответить на вопросы, хотя и без особого удовольствия, — «поприветствовал» он начальство, скользнув по нам с Адрианом недоумевающим и недовольным взглядом.
— Лучше бы они делом занимались, чем хворому человеку нервы портить, хоть вы им скажите, лорд! Мое почтение! — глухо и с легкой хрипотцой раздалось из полутемной комнаты. Потом обладатель простуженного баритона закашлялся и продолжил: — Болею я! Еще третьего дня господин управляющий меня домой отпустил. Не знаю я, как его сиятельство померли! А дурни, которые самогоном паленым потравились… дык тоже без меня все было! Тянут в рот, понимаешь, дрянь всякую, пропойцы, а я…
