Мартош, уверенно отстреливая особо резвых бывших людей из двух пистолетов, еще и умудрялся держать щит, не позволяющий тяжелому ментальному молоту Месарша навредить нам. А наш лорд инквизитор разошелся по полной — от его ударов хватались за голову и падали даже те, кто был не просто заражен, а уже по-настоящему мертв. И когда Адриан, сменив менталиста, направлял на них упокоение… кажется, даже испытывали облегчение.
Все это я видела только краем глаза, но почему-то замечала и понимала с кристальной ясностью. Смертельная опасность очень усиливает четкость восприятия.
Я ощущала, видела, чувствовала, вдыхала и слышала… Все и одновременно — ничего. Концентрируясь только на движении вперед. Шаг. Еще шаг. И еще…
Мы почти добрались до ограды, и тут везение кончилось. Я как раз перешагнула через какую-то, будь она неладна, декоративную кочку с цветочками, когда безвольное тельце в моих руках дернулось и открыло то, что когда-то было детскими глазами.
От мгновенно выстудившего ужаса я покачнулась и чуть не упала. Удержало меня не иначе как чудо и осознание того, что если я сейчас свалюсь на кого-то из мужчин — погибнем все.
Именно в этот момент какое-то особенно устойчивое к ментальному молоту мертвое чудовище вдруг выметнулось из-за кустов и с ревом бросилась в промежуток между лордом Эрвином и Мартошем, не обращая внимания на яростную пальбу последнего.
— Умри, тварь! — первым почему-то отреагировал Адриан, который стоял к происходящему спиной. В попытке развернуться и ударить упокоением нового монстра, он сломал боевую карусель, прыгнул к Мартошу…
Не знаю, в какой момент эти двое встали надо мной спина к спине. Мне уже было не до них…
Да, я не упала, но пришлось присесть на землю — ноги не держали. Ужас почти сразу сменили злость и отчаянье — проклятое марионеточное плетение в теле малыша разворачивалось, набирая силу. Не совсем осознавая, что именно делаю, я понимала только одно — вот здесь и сейчас это МОЙ ребенок. И я его не отдам!
Зомби и монстры отошли на второй план. Звуки стали приглушенными, даже зрение словно расфокусировалось, спрятав от меня все, что сейчас не было важно.
Только этот ядовитый вьюн, что разрастается внутри маленького тела, только его тонкие цепкие усики, проникающие все глубже, только…
А потом случилось… что-то. Как будто над головой полыхнула сверхновая, и меня насквозь прошило огненно-ледяной волной. Ядовито-непослушные ростки, обжигавшие мне пальцы даже сквозь кожу малыша, неподатливые и вездесущие, вдруг стали рваться под моим напором, таять, исчезать… Ребенок всхлипнул раз, другой… и заревел в голос — нормальным, живым, детским ревом.
