Когда в общине или коммуне ликвидируют наемный труд, когда кооператив заменяет торговлю прямыми коллективными договорами между производителями, это нормально, с точки зрения самоуправляемого социалистического развития, ибо это является непосредственным шагом к созданию либертарного общества, основанного на возможности людей управлять своей жизнью индивидуально, в тех вопросах, которые касаются только их личности и коллективно и солидарно с другими людьми, в тех вопросах, которые касаются общества. Однако, большевистская политика, вводившая госкапитализм, привела к тому, что у крестьянина забирали продукцию, разрушали его кооператив, заменяли кооперацию централизованным госраспределением и еще практически ничего не давали взамен, обрекая его на смерть. Полученные в обмен на изъятое продовольствие расписки, на получение товаров городской промышленности (фактически — деньги), давали крестьянину мизерную компенсацию, к тому же их почти невозможно было реализовать. Запретить крестьянину продавать продукцию в условиях капитализма, значило обречь его на смерть, как если запретить рабочему продавать труд (обрекая его на безработицу и голод) или как если позволить ему продавать труд только одному монополисту — государству. В этих условиях требования свободного обмена произведенной продукцией или свободной торговли выдвигавшиеся восставшими крестьянами, означали право самостоятельно распоряжаться результатами своего труда и противостоять самой зверской государственно-капиталистической эксплуатации.
Вокруг требований свободной торговли, в годы революции, существует обычно некоторая путаница. Марксисты-ленинцы заявляют, что само по себе это требование является буржуазным. Сочувствующие правым историки-рыночники говорят то же самое. Однако, важно отметить, что требования свободной торговли в условиях военного коммунизма были не более буржуазными, чем, скажем, требования рабочих поднять им зарплату. Подобно тому, как труженник города — наемный рабочий или служащий — всегда вел борьбу за повышение зарплаты и улучшение условий труда (то есть пытался продать свою рабочую силу подороже, заставив предпринимателя или государство, владевшее фабрикой, раскошелиться на прибавку к жалованию или на улучшение условий труда), так и самостоятельный труженник деревни (а к таковым относилось в то время подавляющее большинство крестьян), связанный с себе подобными общинным или кооперативным самоуправлением и не использующий ни наемную рабочую силу, ни процентную эксплуатацию, вел борьбу за право самостоятельно реализовывать произведенную им продукцию (так как не мог быть удовлетворен ничтожной компенсацией, предоставляемой ему государством), без чего он не имел физической возможности выжить. Сами по себе эти требования трудящихся не выходили за рамки капиталистической системы, но, подобно тому, как в борьбе работников промышленности создавались самоуправляемые профсоюзы и фабзавкомы, в ходе борьбы крестьянства формировались новые социальные движения — СТК и вольные советы. Более того. В сочетании с кооперацией и коммунитаризмом в деревне и с социализированными фабриками в городах, они могли бы (подобно фабзавкомам или профсоюзам) со временем стать основой некапиталистического способа производства — общественной формации, основаной не на производстве товара, а на удовлетворении потребностей общества, формулируемых и реализуемых через систему самоуправлений. Интересно, что даже близкое к правым эсером антоновское движение (едва ли не единственное из всех крупных крестьянских восстаний, поднявшего лозунг демократического парламента — Учредительного собрания) требовало “свободы торговли через кооперацию”, иначе говоря, крестьянские движения были заинтересованы в свободном распоряжении произведенной продукцией ПО СОГЛАСОВАНИЮ С ОРГАНАМИ САМОУПРАВЛЕНИЯ И ЧЕРЕЗ НИХ. Показательно, что и СТК рассматривались крестьянами не только как политические и профсоюзные структуры, но и как организации предназначенные для “организации справедливого обмена продукцией между городом и деревней” (см. “Русская деревня глазами ОГПУ 1923–1929 гг”). То есть крестьяне не были сторонниками “свободного рынка”, а скорее выступали за иные, более гармоничные формы распределения.
