Отвлечь. Гедеона было не так легко, но он все же наклонил голову и уткнулся губами в шею Клео.
– Что привело тебя в Прагу?
– Глупость.
Он поднял голову.
– Слишком широкое понятие. В чем она выражалась?
Клео устала от его вопросов.
– Слушай, если у тебя нет настроения продолжать, то я хотела бы принять душ.
– Мне хочется больше знать о женщине, с которой я занимаюсь любовью. Одного имени недостаточно.
– Слишком поздно, Ловкач. Ты уже трахнул меня.
– Я трахнул тебя только один раз, – хладнокровно ответил Гедеон. – Для второго раза требуется нечто большее. А если мы будем заниматься этим и дальше, то еще большее. По-другому не бывает.
Это слегка напоминало угрозу.
– Ты всегда все усложняешь?
– Да, это мой дар. Ты сказала, что родители тебя не понимали. Так вот, Клео, я смотрю на тебя и буду смотреть, пока не пойму. Как ты к этому отнесешься?
– Я не люблю, когда меня торопят.
– Значит, все дело в том, что я тебя тороплю? – Гедеон откатился в сторону. – Принимай душ, но только побыстрее. Я умираю с голоду и смертельно хочу пива.
Гедеон сложил руки на животе и закрыл глаза. Клео нахмурилась, слезла с кровати и пошла в ванную– По дороге она подозрительно обернулась, схватила сумочку и скрылась за дверью.
«Я смутил ее, – подумал Гедеон. – Вот и отлично. Долг платежом красен».
Гедеон дождался своего часа, когда они разместились за низким столиком в пивной. Перед Клео стояла тарелка с жестким бифштексом. Рыба и картофель Гедеона выглядели куда аппетитнее.
– Когда ты жила с родителями в Нью-Йорке, среди ваших знакомых не было некоей Аниты Гай?
– Никогда о такой не слышала. – Справиться с бифштексом было нелегко, но она не жаловалась. – А кто это?
– Ты знаешь «Морнингсайд Антикуитиз»?
– Конечно. Эта одно из тех шикарных мест, где богатые люди платят сумасшедшие деньги за старые вещи. – Клео откинула назад пышные волосы. – Лично я предпочитаю все яркое, блестящее и новое.
– Чертовски странное описание. Особенно для богатого человека.
– Я не богатая. Это мои родители богатые.
Лично Гедеон считал, что человек, который платит больше трехсот американских долларов за какие-то побрякушки вроде сережек, либо богатый, либо дурак. Если не то и другое вместе.
– Тебя лишили наследства?
Она пожала плечами, продолжая пилить бифштекс.
– Когда мне исполнится тридцать пять, я получу изрядный кусок. Но до тех пор восемь лет придется сидеть на пиве и соленых крендельках.
– Где ты научилась танцевать?
– Какое отношение «Морнингсайд» имеет к тому, что случилось с нами?
