Он вернулся лишь два дня назад и сразу же с головой окунулся в работу. Сначала вывел в море один из двух экскурсионных теплоходов, чего не делал – как напомнила ехидная Ребекка – почти все лето, а потом занимался делопроизводством, пока не потемнело в глазах. В первый день он проработал двенадцать часов, во второй десять, но это не помогло ему справиться с гневом и чувством вины.
– Вымой картошку, – велела Эйлин. – Может быть, перестанешь хмуриться.
– Я не хмурюсь. Я думаю.
– Думает он, как же… – Она открыла духовку и проверила, как жарится ростбиф. Это было любимое блюдо Малахии, подававшееся обычно по воскресеньям, и Эйлин приготовила его среди недели, надеясь поднять сыну настроение. – Эта девушка имела полное право выгнать тебя в три шеи, так что поделом тебе.
– Я знаю. Но утром она могла бы успокоиться и попытаться разобраться в случившемся. По крайней мере дать мне возможность оправдаться. Однако она не отвечала ни по телефону, ни на звонки в дверь. И, наверное, выкинула цветы, которые я прислал. Кто знал, что она такая несговорчивая?
– Несговорчивая? Еще бы! Ты ранил ее чувства. Смешал личные дела и бизнес.
– Это действительно было личное дело. Эйлин посмотрела на сына и смягчилась.
– Да, вижу. Никогда не знаешь, что или кто заставит тебя свернуть с намеченной дороги. И это, поверь мне, самое чудесное в жизни. – Она начала чистить морковь, которая вместе с картошкой должна была стать гарниром к ростбифу. – Когда твой отец попадал в немилость, цветы, преподнесенные им, на меня тоже не действовали.
– А что действовало?
– Во-первых, время. Женщине нужно немного подуться и почувствовать, что мужчина достаточно пострадал за свои грехи. А во-вторых, покаяние. Я люблю, когда мужчина просит у меня прощения.
– Я никогда не видел, чтобы отец просил прощения.
– Конечно, это делалось не у тебя на глазах, – фыркнула Эйлин.
– Ма, я обидел ее, – с раскаянием признался Малахия. – Я не имел на это права.
– Конечно, не имел. Но у тебя такого ив мыслях не было. – Эйлин вытерла руки кухонным полотенцем и снова повесила его на крючок. – Ты думал о семье и собственной гордости. А сейчас думаешь и о ней. Когда вы увидитесь в следующий раз, ты будешь знать, что делать.
– Она не захочет меня видеть, – уныло сказал Малахия.
– Только не говори, что ты не попытаешься с ней объясниться. Не верю, что мой сын так легко сдается. С меня достаточно Гедеона, который шляется со своей танцовщицей неизвестно где.
