Это унижение было существенным шагом на пути к конечному триумфу". Прежний вильсоновский интернационализм Рузвельт сохранил лишь в отношении условий международной торговли, здесь он был однозначно против установления новых тарифных ограничений и создания прочих препятствий. Ничто не вызывало у него такой ярости, как принятый в националистическом ослеплении закон Смута - Хоули, поднявший внешний таможенный тариф примерно до 60 процентов. В упоминавшейся речи 2 февраля 1932 года он охарактеризовал его как удар по мировой торговле, как удар по американскому экспорту, а, следовательно, по главным рычагам американского влияния. Рузвельт страстно призывал оставить дело возведения стен между торговыми блоками. Самая мощная индустриальная машина мира - США - страдала от этого в первую очередь. Хладнокровная калькуляция летом - осенью 1932 года заставила Рузвельта смягчить свою позицию и в данном вопросе. Он видел, что обходит своего противника из республиканской партии Гувера и боялся обращением к жгучим вопросам вызвать нежелательный кризис. Стали звучать ноты, что тариф обеспечивает защиту американской промышленности. Раздраженный Гувер именно по этому поводу назвал Рузвельта политическим хамелеоном. Но в представлении претендента-демократа "Париж стоил обедни". Прежний интернационализм, как говорил здравый смысл, не мог обеспечить большинства у избирательных урн, и Рузвельт предпочел ухватиться за более популярные воззрения.
Впрочем, не внешнюю, а внутреннюю политику сделал ФДР, как все чаще звали Рузвельта, основой своего национального мандата в 1932 году. Но те, кто знали претендента ближе, понимали, что президентом страны становится человек, обладающий необычным для американских президентов международным опытом и, главное, полагающим, что назрело время вводить корабль американского государства во все воды мировой политики. Американский капитализм обрел исключительно умелого вождя, занятого пока ликвидацией внутреннего кризиса капиталистической экономики, но, как знали его друзья, готового возглавить новую, вторую после президента Вильсона, попытку создать мир под американским руководством. Помимо прочего 28
ФДР считал, что материальная мощь Америки зависит не от высоты тарифного "забора", а от степени ее вовлечения во внешний мир, где, верил он, никто не сможет противостоять ей в прямой конкурентной борьбе.
Наблюдая и стараясь оценить Франклина Рузвельта на его пути к президентству, мы убеждаемся, что сфера внешней политики интересовала и привлекала его чрезвычайно. С сочувствием и подлинной страстью воспринимал он "дело жизни" Вудро Вильсона - попытку вклиниться в строй европейской политики, расколоть этот строй, подняться над Европой, регионом, который предшествующие пять столетий определял мировые судьбы.
