Первоначальная мысль об учреждении в Оренбурге военного училища принадлежит Государю Александру I и относилась к лучшим временам Его царствования, временам многих полезных реформ. Еще в 1801 году Государь выразил, в рескрипте оренбургскому губернатору Бахметьеву, желание иметь в Оренбурге дворянское военное училище; но Неплюев для основания здесь училища собирал еще в 1744—1745 году пожертвования, и только в 1806 году желание Государя принялся осуществлять военный губернатор, князь Волконский; ему-же принадлежит мысль связать имя Неплюева с именем заведения, об основании которого он хлопотал, но неизвестно, почему он не осуществил своего желания. На предложение Волконского, родственники Неплюева прислали 21,000 р. ассигнациями; затем, была открыта подписка, доставившая еще до 152,000, но самое утверждение проэкта состоялось не ранее, как в 1824 году, во время управления краем генерала Эссена, а открыто оно лишь в 1825 году; состав воспитанников был определен в 40 чел. и столько-же приходящих. Первым директором этого первого в крае заведения был инженер-подполковник Генс, один из умнейших и замечательнейших деятелей в крае. Первой особенностью в курсе заведения было введение неположенных в число предметов, поименованных в Высочайше утвержденном положении заведения, французского и немецкого языков, что, конечно, объясняется господствующею в то время в современном обществе маниею. Применение этой господствовавшей моды воспитания к ученикам Неплюевского училища было, однако, очень трудно; один из очевидцев говорит, что не только тогда, но и в позднейшее время, училищу приходилось выдерживать не мало трудностей в приучении, так сказать, своих питомцев к школе, не говоря уже о том, что самые звуки русского языка, для большинства поступавших в училище, были совершенно чуждыми. Предубеждение против училища было настолько велико в среде туземного инородческого населения, что при открытии училища приходилось прибегать почти к насильственным мерам для привлечения в него учащихся. Полицейские служителя ходили по домам и собирали сведения о том, нет ли там детей, которых можно-бы отдать в училище. Матери тщательно скрывали своих детей, как-бы оберегая их от какой-то грозящей им гибели. Старики и муллы, отпуская детей, напитывали их убеждениями, что их ведут на мученье, что каждого из них будут держать как лошадей в стойле, что их станут наказывать, сажая в бочку с железными гвоздями.
