— Уйди… Сытая скотина… Ненавижу…
— Вон, — бешено взвизгнул я и наклонился к ней. — Вон! Вон! Вон! Вон!
Не увидел, а почувствовал, как она занесла руку, размахнулась и ударила меня по щеке… Как будто чем-то горячим облило мне голову. Ничего не соображая, сразу схватил что попало со стола — нож разрезной попался — и бросился на нес. Не вскрикнула, должно быть, думала, что испугать хочу, только к двери бросилась, кресло опрокинула нечаянно, за портьеру ухватилась. Догнал я ее — лица не видел, ничего не видел, чувствовал только, как духами этими пахнет… Что есть силы хватил ножом… Туповатый ножик-то — разрезной… Даже куда попал — ничего не знаю… Потом ничего не помню… Горничная расскажет.
VII
— Дайте папироску еще, — попросил Мазаев, — спасибо!
— Может быть… воды… чаю хотите… — дрожащим голосом спросил следователь, — сейчас сделают…
— Не надо, — сухо ответил Мазаев, — не хочу… Ну что же: арестуйте меня… Сам пришел…
Следователь опустил глаза и нервно забарабанил по столу.
За окном уже светлело настоящее утро и чахлое солнце, пробираясь по крышам, тускло отражалось на мутных окнах верхних этажей…
Человек в саване
Вырезка из газеты
I
Приблизительно тридцатого октября, около пяти часов пополудни в своем доме, в центре города, была задушена только что вернувшаяся из-за границы артистка Рощинская. Незадолго до этого она вышла замуж за одного из своих поклонников, миллионера Ардельского, тратившего на любимую женщину громадные деньги. Месяца за два до этого ужасного преступления, взволновавшего все общество и обещавшего сенсационный процесс, Ардельский убился, сорвавшись в Норвегии с какой-то скалы, и Рощинская являлась наследницей массы денег и хорошего особняка.
Нашли ее под кроватью, с заткнутым ртом и со следами на шее грубых мужских пальцев. Горничная рассказывала, что она пропустила днем к своей барыне двух небедно одетых мужчин, лица которых она немного припоминает; она слышала какой-то громкий разговор, сильное топанье и мимо нее, весело разговаривая и смеясь, прошли обратно два господина, причем один из них нес в руках какой-то ящичек.
Когда пришла полиция, оказалось, что несгораемый шкаф был открыт, а деньги — исчезли. Арест горничной был совершенно ненужным шагом: она четыре года жила у Рощинской, и ее поведение во время службы явно говорило в ее пользу.
Убийц искали, ловили совершенно непричастных к делу воров; делали обыски — все было напрасно. Убийцы исчезли; о них не было ни слуху, ни духу, и только в одну из газетных редакций, где была помещена заметка о том, что это совершено анархистами, пришла коротенькая записочка, в которой неизвестный корреспондент писал, что преступление было заранее подготовлено, деньги взяты, но анархисты тут совершенно ни при чем.
