Я был прав, сказал он затем, мне очень жаль, если некоторые специалисты не желают этого понять. Короткая пауза. Он продолжил: он – как эксперт с тридцатидвухлетним профессиональным опытом – мог бы дать необходимые справки тем, кто захочет прийти к позднему прозрению и пожелает подробного разъяснения.
Реакция на это была ледяная. Мужчина сильно рисковал. Такой риск не полагался ему по статусу. Никто не посмел ничего сказать. И посреди возникшей тишины все взоры вдруг обратились на того, кто сидел тут непрошеным свидетелем и перед кем никому не хотелось выкладывать свою подноготную. Мужчина, который плохо спал. Теперь они это видят. И это внушает им страх. Им не следовало к нему подсаживаться. Плохая прелюдия для семинара.
Вожак стада видит свою ошибку и прижимает уши. Юнец в полиэстеровом галстуке отставляет свою чашку. По-прежнему никто не произносит ни слова. Одна, ничего не поняв, говорит какую-то глупость. На неё раздражённо шикают. Вожак сощуривает глаза, что ему не идёт; стрижка ёжиком ещё дальше удаляется ото лба, череп нависает над лицом, подбородок выдвигается, рот западает, губы приникают к зубам, он троекратно откашливается и хочет набрать воздуха, чтобы начать атаку на чужака, но его адъютант откатывается в сторону и делает на одно движение больше, чем надо, туловище его зависает и выпадает из игры. Предательство. Бегство водителя с места происшествия. Вожак вздрагивает и теряет всякий кураж. Филип сжимается как рукав для запекания, продолжая при этом неподвижно смотреть за окно, в сторону лягушечьих окон, лишь мельком бросив боковой взгляд на этого наголо подстриженного вожака. Который теперь ретируется, встаёт с табурета, берёт чашку, которую тут же снова отставляет, адъютант вновь присоединяется к нему. И так они и стоят, готовые к отступлению.
Группа расползается, отставшие быстро допивают, один запихивает себе в рот остаток маффина с черникой, и скорее прочь, наружу, не оглядываясь.
Азиатская низменность лежит осиротевшая. На плоском экране китаянка без слов демонстрирует первые шаги кун-фу с веером. С полупустой чашкой на столе, с разорванными гильзами сахара, использованным пакетиком чая в ложке между крошками маффина, с объедками, оставшимися от работников туризма, которых и след простыл.
За окном стихает утренний час пик, работающие люди заняли свои места до обеда, а строительные рабочие скоро сядут за свой второй завтрак. Утро веет свежестью, день может сложиться удачно.
