Какой-то тип в слишком коротких брюках сворачивает из-за угла. Такой, в башмаках за восемьдесят франков, такой, что на завтрак пьёт кофе с цикорием без кофеина. Такому не дозволяется визуальный контакт с клиентами, это повредило бы делу. Его слышат лишь те, кто должен сделать доплату. По телефону. Взыскание долга. Он разбивает платежи на части и отрезает мясо по ломтику, пока не доберётся до кости. Он торгуется за франки – из тех, кто выманит у должников ещё и модель железной дороги. Из тех, кто подчищает до прожиточного минимума, человек на стадии, предваряющей наложение ареста на заработную плату должника. Филип знал этот сорт. Маленький палач, подручный главного мучителя, поставленный для того, чтобы пытать, в качестве инструментов у него – долговые обязательства, открытые счета, суды по делам о банкротстве; в личной жизни ничтожество. И, разумеется, скрипучий голос, заострённые гласные, тщательные шипящие. Ставят телефонный разговор на громкую связь и постукивают шариковой ручкой по столу. Подвешивают звонящего в петлю ожидания. Такие у них приёмчики. Эти конторы имеют самые отвратительные в мире циклы ожидания, с мерзкой музыкой в четыре тона, как на музыкальных поздравительных открытках. Через пятнадцать секунд ты уже мёртв. Хочешь отложить трубку, но не делаешь это из страха, что разговор может закончиться односторонне без результата. А то, что последует потом – конкурс – уже не требует сопроводительной музыки.
Этот клерк не остаётся один. Приходят другие и пробираются вслед за ним. Трое в костюмах чуть получше. Галстуки затянуты до хруста, волосы строго зачёсаны. Второстепенные экономические адвокаты или страховщики. Другого сорта, чем та женщина, что шаркает за ними через площадь. На плече помятая спортивная сумка, до отказа набитая бог знает чем. Мать-одиночка по пути на раннюю работу. Докуривает свою сигарету и скрывается в здании вслед за принявшими душ. Пёстрая толпа разномастных тружеников, спускающихся в рудник. Они не синхронизированы. То есть, здесь не резиденция фирмы. В этом доме много офисов и много арендаторов. Конструкторские бюро, логистика, бухгалтерия, колл-центр, может, даже импорт/экспорт. Во дворе, кажется, есть даже типография. Много возможностей для того, чтобы девушка могла провести свой день. Но как-то ничего не сходится. Этот дом не дотягивает по классу. Богине требуется храм. Целый этаж в качестве империи. Королеве требуется пространство. Она имеет свою поступь, она тренирует её, он это видел. Невозможно представить, чтоб она проводила день за столом. Она работает на ходу, ступая от одного чертёжного стола к другому, с карандашом у губ. А что ещё? Принимает клиентов? Убирает со столов досье, рассовывая их по шкафам? Готовит переговорную комнату? Укладывает фрукты в вазу? Меняет воду в цветах? Служит с улыбкой и своей немыслимой походкой? Это совершенно всё равно. До тех пор, пока она у него на виду. Но она как раз не на виду у него. И это его беспокоит. Но вместе с тем он знает, насколько маловероятно то, что она покинет это здание незамеченной. Ему просто надо держать в поле зрения вход. Или, может, она приехала сюда на приём к врачу? Есть тут приёмная какого-нибудь физиотерапевта или специалиста по контактным линзам? Исключено. Здесь усердно пашут, но не пропалывают сорняки. Если она и покинет этот дом в первой половине дня, то лишь для заседания – в каком-нибудь учреждении, может быть. В худшем случае на час или два она сбежит в здание какого-нибудь управления на другой стороне реки, в дирекцию строительства или в городской архив, посидит там над планировками района, объёмами строительства, кадастровыми схемами.
