- Ну, так, - удовлетворенно проговорил он, вздохнув, подобно человеку, добравшемуся, наконец, до своей постели после долгих скитаний.
Николай постоял и сел; он был несколько обескуражен. В коридоре появился санитар с охапкой дров, и все оживились. Солдат с грохотом ссыпал поленья около Николая, перед дверцей печки, и те, кто сохранил способность двигаться, заковыляли поближе. Когда в темной глубине печки блеснуло пламя, кое-кто заулыбался. Но дерево, напитавшееся водой, горело плохо; медленный дым плыл наружу и поднимался к потолку. У санитара, раздувавшего огонь, заслезились глаза.
- Тяга не годится, - глухим голосом заметил один из бойцов. Повязка на его голове была похожа на белый шлем с прорезями для глаз и рта.
- В отношении печек тут места серые... В Минске вот чисто печки кладут, - сказал другой солдат, лысый, светлоусый. Он сидел, вытянув ногу, словно обутую в марлевый валенок.
- Керосином полить надо, - посоветовал боец с перевязанным лицом.
- Нету, значит, керосину, - ответил за санитара светлоусый солдат. Крепко обхватив выше колена раненую ногу, он как будто насильно удерживал ее при себе.
- Ладно, хозяин... Мы тут сами посидим, - обратился к санитару сержант с цыганскими, как будто хмельными глазами. Плечо его охватывала повязка; шинель с полуоторванным рукавом была накинута сверху.
- Закрыть потом не забудьте, - сказал санитар, поднимаясь.
Николай тоскливо прислушивался, - будничность этих разговоров представлялась ему слишком суровой. Сизый, горький дым, тянувшийся из печки, понемногу заволакивал коридор: уже слабо голубели в угарной мгле стеклянные двери классов. Бородатый солдат, спавший у стены, кашлял, но не просыпался.
Две девочки семи-восьми лет пробирались среди раненых, поглядывая по сторонам без любопытства, но и без стеснения. Около печки они остановились. Одна, младшая, в рваном солдатском ватнике, похлопывала себя по плечам слишком длинными, наполовину пустыми рукавами; другая прятала руки под черным шерстяным платком, завязанным на спине.
- Затопили? - хрипловатым голосом осведомилась девочка постарше с остреньким лицом.
- Озябли, дочки? - сказал светлоусый солдат.
- Озябли... - ответила девочка и, так как все молчали, добавила: - А мама болеет...
- Ох, мы сами никуда! - сказал солдат.
- И мама - никуда, - развеселившись, словно обрадовавшись этому совпадению, сказала девочка.
- Мы огонь раздувать можем, - произнесла вторая.
Она была ниже ростом, но полнее сестры. Светлые колечки волос, выпавшие из-под платка, подрагивали над ее бровями, как подвески. Девочка не клянчила, тон ее предложения скорее можно было назвать деловым.
