В первой комнате было тесно, толпились офицеры и связные. Горбунов, поискав глазами, увидел Зуева, адъютанта командира дивизии.
- Полковник тоже здесь? - спросил комбат, поправляя ремни на шинели.
- Все здесь, - ответил Зуев; его смуглое мальчишеское лицо было преувеличенно серьезным, даже загадочным.
Горбунов отвел адъютанта в сторону.
- Какой он, командарм?.. Никогда его не видел... - шепотом осведомился старший лейтенант.
- Сейчас увидишь, - неопределенно проговорил Зуев.
- Говорят, вспыльчивый очень?
- Дает жизни, - согласился адъютант.
- Ох, боюсь начальства, - весело оказал Горбунов.
- Иди, ожидают тебя, - шепнул Зуев.
В небольшой задней комнате, перегороженной занавеской. Горбунов увидел за столом грузного человека с серовато-седой головой. В сумерках трудно было рассмотреть лицо генерала: глаза его за стеклами очков тонули в тени; на морщинистом виске, обращенном к окну, слабо светилась тонкая нить золотой оправы. Слева от командующего сидел полковник Богданов; он улыбнулся Горбунову, блеснув в полутьме белыми, крепкими зубами. В глубине, у занавески, чернела высокая фигура майора Николаевского командира полка. Старший лейтенант остановился у дверей и доложил о своем прибытии.
- Здравствуй, Горбунов, - глуховатым, но громким голосом проговорил командарм. - Скажи, чтоб свет дали, не видно ничего, - обратился он к Николаевскому.
- Слушаю, товарищ, генерал-лейтенант, - ответил майор.
Выходя из комнаты, он нагнул голову, чтобы не задеть о притолоку.
Командующий не произносил больше ни слова. Крупные, тяжелые руки его покоились на столе, на разостланной карте, голова ушла в плечи. Богданов отвернулся от старшего лейтенанта и рассеянно смотрел в засиневшее окно... Казалось, и он, и командарм позабыли о Горбунове, не сводившем с них глаз.
- День стал много длиннее, - прервал, наконец, молчание Богданов. Зимой в этот час уже ночь была.
- Скоро май, - отозвался командующий.
- Без малого год как воюем, - сказал полковник.
Он поднялся к медленно подошел к окну, заслонив его широкой спиной. В комнате стало еще темнее; серым, расплывчатым пятном проступала в углу печь с лежанкой.
"Зачем все-таки я им понадобился?" - спрашивал себя Горбунов, тревожась и недоумевая. Он стоял, как в строю, подняв голову и вытянув вдоль тела руки.
Вошел Николаевский, и за ним вестовой внес лампу с жестяным, похожим на кружку резервуаром. Боец опустил на окне одеяло, потом чиркнул спичкой. Николаевский, худой, костистый, черноусый, прикрутил, щурясь на свет, огонек за стеклом. Огромная смутная тень майора упала на занавеску и, сломавшись, легла по потолку.
