, я пишу подписи, одобряю верстку, мы нередко спорим – все по переписке. Понятно, что если бы сидели рядом у большого монитора и меняли шрифты, расположение фото, делали врезки, процесс шел бы гораздо-гораздо быстрее. Но на личное общение – мое строгое табу.
Давно, когда дизайнеры требовали моего присутствия, я сказала Витьке:
– Передай, что я изуродованный инвалид. На людях не появляюсь. Ревнивый муж мокнул мою голову в кастрюлю с кипящим куриным бульоном, а сверху полил меня соляной кислотой. Несмотря на многочисленные пластические операции, теперь лицо мое обезображено, а тело уродливо скрючено.
Кто продолжил эту душещипательную историю, я не знаю. Но, по словам Витьки, дизайнеры и верстальщики из уст в уста передают, что Александра Петровна, то есть я, все заработанные деньги пересылает в колонию, где отбывает срок муж, чтобы его содержание было относительно приличным.
Могу только радоваться, что буйной фантазией не только я страдаю.
10
Центр Москвы образца 2017 года, каким я его увидела, поднявшись из метро и двигаясь по улицам, представлял собой гигантскую стройплощадку. Везде рыли, копали, вгрызались в землю, клали плитку вместо асфальта на тротуарах, выгораживали мраморными бордюрами газоны с цветниками, устанавливали новые столбы освещения… Сотни, тысячи рабочих, по всему городу их сотни тысяч? Миллионы – чего мелочиться? Это грандиозно! Ведь кроме рабочих были проектировщики, снабженцы, прорабы и прочие инженеры… Я о реконструкции, об обновлении Москвы, конечно, читала, но увидеть своими глазами!
Любовь Владимировна мэра Собянина кляла:
– Его подкупили! Плитка на тротуаре, чуть мороз ударит, превращается в каток.
– Кто подкупил? – уточняла я. – Травматологи?
– Да, мировой капитализм!
Маникюрша Марина, добрая душа, подарила мне приспособления: резиновые надевашки с шипами на обувь. Ее сердце обливалось кровью при мысли, что я упаду на скользком тротуаре, а поднять меня смогут только четверо-пятеро мужчин.
Пятеро в лучшем случае, додумывала-дофантазировала я. Этим мужчинам еще надо водрузить меня на каталку «скорой». Каталка точно сломается. Если выдержит, то по дороге в больницу прогнутся рессоры (или как там они называются) кареты «Скорой помощи». А меня еще разгружать в приемном покое, поднимать в отделение… Уж я лучше дома посижу. Но зимнее пальто все-таки, на всякий пожарный случай, надо справить. Бабушка так говорила про одежду, которую следовало купить к сезону: «Справить».
