— Сейчас ты сделал хуже, цветочек тебе всегда верила больше всех. — Ника вздохнула и невесомо провела по моей голове. Наверное, пересела назад ко мне и Кристине. — Не простит тебя она.
Женька ничего не ответил, но я услышала, как он сжал руль. Он тоже переживает, хоть и старается казаться уверенным и собранным.
— Ты боишься, муженек, что она про тебя забудет? — усмехнулась Ника. — Жень, ей пора думать о своей жизни. У тебя есть мы, а у нее никого. Славик появился — ты её увез. Муж есть — ты против. Скажи мне, чего так сильно боится всемогущий брат?
— Брат боится, что кто-то будет для нее дороже, чем он сам, — тихо прошептал брат, но мы с Никой услышали. — Ты думаешь, я не понимаю, что натворил? Ошибаешься, любимая, понимаю. Но это сильнее меня. Одержимость какая-то. Мне постоянно кажется, что оставь я её там, то больше не увижу. Она же такая маленькая. Ник, что мне делать?
— Поговори с ней дома и отпусти обратно к сыну и мужу, — она усмехнулась и легонько поцеловала меня в лоб. — Действительно, маленькая. А Новиковым дай шанс. Лео же сносит крышу от нашей малышки.
— Вот это меня и беспокоит… — вздохнул братец, а я вновь задремала.
Ближе к обеденному времени мы въехали в мой родной город. Родным он мне был лишь по праву рождения. На самом же деле, этот город для меня лично был напоминанием о предательстве. О предательстве тех, кто должен был меня оберегать, растить и любить. Маленькой девочке тяжело было понять, что мама тебя не любит, ещё более трудным было принять этот факт. Эта женщина, которая меня родила, не пожалела даже любимого сына, который стучал в окно иномарки, лихорадочно пытаясь выбраться. Это лишь воспоминания, лишь напоминание, что нельзя никому верить. Тот, кому я верю — придает.
— Василиса, ты поймешь меня когда-нибудь… — проговорил брат, когда я последней выпрыгнула из машины.
— Нет, Жень, не пойму. Ты эгоист и этого не изменить.
— Да пойми же ты, я боюсь… — он оборвал свою фразу, рвано выдохнул, — боюсь, что ты не простишь меня так же, как и родителей. А ведь они раскаиваются.
— Так вот в чем причина столь быстрой и резкой смены твоего настроения, — вдруг четко поняла я. — Жень, за что ты меня продал предкам?
Брат отвернулся, дав этим понять, что я права, но ответа на поставленный ответ я точно не получу.
Обида душила, но я себе не позволила и слезинки скатиться по моим щекам. Те люди, которые считаются моими биологическими родителями, давненько строили планы по моему возвращению в семью. Уж не знаю, что стало причиной, но меня это настораживало. Пусть это будет жестоко, но я ни за что не поверю, что они воспылали ко мне столь ярким чувством, как любовь. Не верю.
