Эта работа привела к тому, что в конце января или в начале февраля 1898 г., после одного из провалов товарища, заведовавшего складами литературы, Петербургский комитет партии поручил мне ведать всей техникой Комитета. Поэтому я и считаю временем вступления в партию — 1898 год.
В 1899 г. в связи с голодом в Уфимской губернии я решила поехать туда и устроить столовые для крестьян. В Уфе в ссылке жила мой большой друг Елена Дмитриевна Устругова (по мужу Плаксина). От нее я узнала о голоде в этой губернии. Вот я и собрала крупную сумму денег и поехала в Уфу. Там было установлено, что в Стерлитамакском уезде, в районе «заштатного» города Заинска, помощь особенно нужна. «Заштатным» Заинек был объявлен за то, что принял Пугачева. Деревни там были башкирские, но население называло себя «крящен», т. е. крещеными, что было произведено Екатериной II.
Как же я объяснялась с населением, которое не говорило по-русски? Нашелся старый крестьянин, отбывший в свое время 25-летнюю военную службу. Вот он и был моим переводчиком. Я сравнительно быстро усвоила ряд слов, которые были особенно нужны, и к концу моей жизни там крестьяне говорили: «Тетей Елена татарча блям», т. е. «Сестра Елена понимает по-татарски». Ну, а я на это отвечала: «Белмием», т. е. «не понимаю».
В этот год была засуха, и крестьяне служили молебны на полях, призывая господа бога послать им дождь. Но дождя не было, и тогда крестьяне с разрешения местного священника исполнили дедовский обычай — «байрам»[6].
На берегу речушки раскладывались костры. Во время женского «байрама» варилось пшено, и надо было, когда гуляли вокруг костров, незаметно облить соседку водой («как ты стала мокрой, такой мокрой пусть будет и земля»). Во время мужского «байрама» варилась баранина и также обливали друг друга.
Крестьяне, видя, что рассчитывалась я в столовых серебряными деньгами с изображением на них Николая II, решили, что я ни больше ни меньше, как «тетка царя» и что это он прислал меня. Помню, что вот эта темнота и приверженность к царю были одной из причин, которые навсегда оттолкнули меня от «хождения в народ».
Мало-помалу моя работа в партии расширялась, и в моем ведении были не только склады литературы, но вообще все, что касалось технической стороны работы Петербургского комитета, т. е. обеспечение всевозможных квартир для собраний, явок[7], ночевок, получение, хранение и печатание листовок, снабжение литературой местной организации, установка техники (гектографов, типографий). Несколько позднее на меня была возложена переписка с партийными организациями России и с заграничным центром. Одновременно я входила в финансовую комиссию, добывавшую средства для партии, что делалось путем устройства концертов, лекций, продажей фотографий, печатанием открыток и т. д.
