Да и сейчас бы, в жару эту, неплохо бы в Сад пойти, думает отец Георгий лениво, кошку, на ноге которая лежит, гладя посредством пальцев ноги перебирания: что тварь мохнатая, как думаешь, ведь никак хорошо у тебя всё всегда, даже плохо ежели, разумения не хватает на понимание плохости свершающейся, а посему почитай и плохое сойдёт за хорошее; и у отца Георгия хорошо всё вероятно, даже как в ночь ту, когда разумение на плохое хватило, а вышло всё супротив разумению неплохо: Олег уснул тогда как от Николая вышел, вследствие милиции появления жданного в принципе, и под крики и всхлипы матери Николаевой нетрезвой, но матери всё же, покинул дом товарища своего, и пришед к товарищу неблизкому, но близкоживущему зато, тоже клиенту мамы Николаевой, как и отец Катеринин, уснул у него, у дяди Вити, запросто так, и даже один раз видел с тех пор его отец Георгий, когда спросил его Олег: ну тебе-то хоть перепало чуть, а, надеюсь не оплошал, и вспомнив вопрос подобный из машины исходящий, на переезде в ночь ту, неопределённо кивнул, как-то не по-мужски неуверенно отец Георгий: да так; и жест этот его воспринять за что угодно можно было, и не обижаясь уже на то, что вместо шанса с тётей Леной в комнате оказаться наедине не лицом к лицу, что он, не видел лица её что ли, некрасивая она тоже весьма, но телом к телу, и вместо этого он ночь ту и ночь следующую в посадках провёл низкорослых, сигарет искурив запас весь, и по ночам замерзая нещадно, но как это всё уже неважно, а затем он узнал, что тёти Лены всё равно не было дома в эти ночи, она на машине каталась с мужчинами городскими заезжими, но тогда он этого не знал и сожалел, а теперь всё неважно уже, уладилось когда всё, и решает отец Георгий Сад посетить, и кошек сгоняет, поднимаясь, и уже к калитке направляясь, слышит окрик малышни местной: отец Георгий айда на речку, и Сад отложить решается до времен лучших, и на речку шествует выше всех в толпе ребятишек, те уважают его не за то, что старше, а за то, что городской, а к вечеру, когда малышня у воды более взрослыми особями разбавляется, компания хоть и незнакомая, но они принимают отца Георгия к себе, городского, и он на их лавочке, ему доселе незнакомой в качестве места вечернего времяпрепровождения, находит колени девушки по имени Инна, милой барышни, и даже ничего не зная о ней, глядит с лавочки чужой на небо знакомое, почитай, что собственное оттого, в то время компания как, незнакомая по именам, но такая же как все ему прежде здесь знакомые, пиво им купленное распивает и проблемы обсуждает от: идти в армию или нет до страшных историй пионерлагерей, и: поднимется ли с постели Сиси Кэпфелл, отец Георгий упокоен, и впервые не говорит ни о чём, присутствует лишь, а потому как бы и нет его, у Инны колени тёплые и острые по-девчоночьи, иногда сбалует отец Георгий и руки за голову будто подложит, что на деле оказывается девочку Инну по месту её мягкому, но так лишь говорить принято, у неё оно упругое весьма, получше Катиного, по месту её мягкому, у неё упругому, гладит, а она не противится нисколько, ибо полагает, что все городские, вероятно, таковы, и так у них в городе там наверное принято, а девочка Инна не желает казаться некультурной деревенщиной и к жизни городской неготовой, нет, вон гляньте-ка, вполне она готова к жизни этой, хоть в Нью-Йорк с лавочки этой улетай за океан.
