да перед картой
Антонов с Подвойским
втыкают
в местах атак
флажки.
На площади перед Зимним началась перестрелка. Из-за штабелей дров, прикрывавших подступы к основным воротам дворца, юнкера вели ружейный и пулеметный огонь. Подвойский обошел участок, который занимал Павловский полк, остановился перед аркой Главного штаба. О стену дробно стучали пули, на мостовую сыпались осколки оконных стекол. Он посмотрел на часы. Было 21 час 40 минут. Сейчас в Смольном собираются делегаты II Всероссийского съезда Советов. Дворец окружен. Нужно действовать! И вот гулко ухает пушечный выстрел с «Авроры». Тысячи голосов подхватывают команду:
— На штурм последнего прибежища Временного правительства! Ура!
Красногвардейцы, солдаты и матросы устремились к дворцу. Подвойский шел в рядах Павловского полка.
Передние уже карабкались на баррикады, разбрасывая поленья, и, спрыгнув вниз, разражались восторженными криками. Под ногами валялись груды винтовок — юнкера побросали их и укрылись в многочисленных залах дворца. Двери подъездов по обе стороны ворот были распахнуты настежь.
Главные силы штурмующих ворвались во дворец. На лестницах, в коридорах и залах жались кучками бледные от страха юнкера, истерично кричали представительницы женского батальона.
Распахиваются двери одной из комнат.
— Именем Военно-революционного комитета объявляю вас арестованными!
Это Антонов-Овсеенко с отрядом красногвардейцев появился перед растерявшимися министрами Временного правительства. Робкие попытки протеста, заявления о своей неприкосновенности вызвали насмешливые улыбки у красногвардейцев.
Из Зимнего победители выходили в приподнятом настроении. Они выводили арестованных министров. Наблюдая эту картину, Николай Ильич сказал Еремееву:
— Ну, теперь конец.
И, несмотря на всю напряженность закончившихся суток, воскликнул:
— Как прекрасен минувший день!
А Маяковский позднее напишет об этом так:
До рассвета
осталось
не больше аршина,—
руки
лучей
с востока взмóлены.
Товарищ Подвойский
сел в машину,
сказал устало:
«Кончено…
В Смольный».
Известие о взятии Зимнего Владимир Ильич получил, когда находился в комнате Военно-революционного комитета. Сообщил об этом окружавшим его товарищам. Дружное «ура!», восторженные лица. Ленин и Бонч-Бруевич пошли в зал, где ожидали подробностей делегаты съезда, — они знали о начавшемся штурме Зимнего, слышали пушечный выстрел и теперь нетерпеливо ловили каждое сообщение. В коридоре Бонч-Бруевич шепнул Владимиру Ильичу:
