Рабочие и служащие действующих предприятий, а также учреждений обязаны по получению повестки явиться в места по указанию руководителя предприятия (учреждения).
В процессе выполнения работ по очистке Вы обязаны беспрекословно подчиняться распоряжениям бригадира, безоговорочно следовать его указаниям и выполнять ежедневные задания…
За неявку или уклонение от выполнения работ по очистке Вы будете привлечены к уголовной ответственности по законам военного времени.
ИСПОЛКОМ ЛЕНГОРСОВЕТА ДЕПУТАТОВ ТРУДЯЩИХСЯ.
На оборотной стороне повестки отметки о явке и выполнении работ, подпись руководителя предприятия и печать Центрального географического музея.
Без этой повестки и особенно без подписи и печати ходить по городу было рискованно.
С повесткой в руках я добрался до Бармалеевой. Дверь в квартиру была открыта. В большой комнате на полу лежала Саша.
Женя и мама пытались ее приподнять. У Саши случился «удар»: перекосило лицо и отнялась нога. Несмотря на голод, Саша оставалась большой и тяжелой…
Что было дальше я, откровенно говоря, не помню. Попытался складывать из разбитых осколков памяти того времени более или менее правдоподобную картину — получается плохо… Помню только, как ночью чужим голосом кричала Саша, ругалась и требовала папирос, как плакали и суетились около нее женщины… Помню утро. Мне не под силу сползти с сундука. Я зову маму. Но дома никого. Холодно. Только за стеной по-мужски с надрывом храпит Саша. Надо добраться до ведра с парашей, но мне не встать…
Саша — наша блокадная кормилица — умирала бурно, отказываясь от еды, умоляя, требуя и прося водки и папирос. Она не вставала, а женщины не могли водить ее «на ведро». Заболел Алик, у него тоже начался понос, и Женя была не помощница. Дело шло к концу…
Дня через два-три мама с утра пошла в райком в мой Комсомольский полк просить помощи… Как бы мне сегодня хотелось написать о милосердном поступке руководителей Петроградского райкома комсомола! Но, увы. Мама вернулась вся в слезах и с пустыми руками.
Потом еще помню, как сквозь туманное забытье услышал за стеной в большой комнате глухие мужские голоса, женские причитания… опять все смолкло… или я провалился в небытие…
Что в это время делала мама, я не знаю. И как-то недосуг было спросить, когда она еще была жива. Но, как может догадаться читатель, наперекор всему я остался живым.
Да, еще помню: пустой замороженный двор бывшего имения графа Бобринского. Черная дыра в стене правого флигеля. В глубине дыры уже схваченная ржавчиной станина печатного станка. Я с лопатой в руках сижу на гранитном бордюре главного входа в Географический музей. По небу быстро проносятся облака, каждый раз надолго закрывая солнце. Я жду маму. Она должна отвезти меня домой и накормить. Мне очень холодно. Солнце, как нарочно, светит сзади из-за дома. Чтобы встать под его лучи, надо выйти на середину двора, но там морозно, сквозит и негде сесть…
