[124]. Дунайская армия поспела к театру боевых действий только к сентябрю 1812 г. Таким образом, никакого существенного влияния на начальный период войны перечисленные силы оказать не могли. Соколов их приводит только затем, чтобы обвинить русскую историографию в предвзятости:
«У „хороших“ считают только строевых солдат в самых передовых частях, а у „плохих“ складывают всех, кого только можно, вплоть до калек и инвалидов в удалённых гарнизонах»[125]. Однако это проявление очередного лукавства со стороны О. Соколова. Силы Наполеона и России на июнь 1812 г. были несопоставимы. Общая численность населения Российской империи равнялась 41 млн человек, при этом она имела вооружённые силы в 400–500 тыс. человек. Население Франции (с вассальными государствами) на 1812 г. — 71 млн человек, поэтому численность французской армии с небольшим преимуществом должна была примерно совпадать с русской. Но так как вместе с Наполеоном против России выступила практически вся Европа, общая численность Великой армии многократно превышала силы Российской императорской армии — и вовсе не за счёт «калек и инвалидов». Только резерв Наполеона, предназначенный на случай неудачи похода, составлял 1 млн 940 тыс. человек
[126]. Фактически же всё годное к несению строевой службы население Франции и Италии, общей численностью 4 млн человек, было поставлено под ружьё в рамках так называемой Национальной гвардии
[127]. Это не значит, что всё оно приняло участие в боевых действиях, но это был ещё один дополнительный огромный резерв для французского императора. Вот почему ему так быстро удалось восстановить свою армию в 1813 г. и почему Александр I так настаивал на Заграничном походе. Имея такой колоссальный источник живой силы, Наполеон смело мог выдвигать в русский поход войско в 1 млн человек. Россия же, при всём напряжении своих сил, не могла иметь общую армию более 500–600 тыс. человек. Непосредственно на Западном фронте эти силы не превышали 150 тыс. человек.
Итак, не возникает никаких сомнений, что нападение России на Французскую империю было невозможно ни в 1811, ни в 1812 г. Однако непосредственно перед началом войны со стороны императора Александра был предпринят ряд действий, которые можно было бы истолковать как подготовку превентивного удара. Весной 1812 г. царь неоднократно предупреждал Наполеона, что если его войска перейдут через Одер и двинутся к Кёнигсбергу, он даст приказ своей армии вступить в Восточную Пруссию. По воспоминаниям генерала А. П. Ермолова, весной 1812 г. «
