Юмор в милицейском мундире (Веселые стражи порядка). Часть I | страница 19
Вскоре Трико заметил, что Пушкина и Кюхельбекера нет в Лицее, понял, что друзья ослушались его и уехали в Петербург. Трико вышел на дорогу, остановил еще один экипаж и поехал вдогонку.
А в то время у въезда в город стояли полицейские заставы и всех ехавших в столицу останавливали, спрашивали, кто они и зачем едут. Когда ехавшего первым Пушкина спросили, как его зовут, он ответил:
— Александр Одинако.
Через несколько минут подъехал Кюхельбекер и на такой же вопрос ответил:
— Меня зовут Василий Двако.
Еще через несколько минут подъехал гувернер и сказал, что его фамилия Трико. Полицейские решили, что или их разыгрывают и подсмеиваются над ними, или что в город едет группа каких-то мошенников.
Они пожалели, что Одинако и Двако уже проехали, и догонять их не стали, а Трико арестовали и задержали до выяснения личности на сутки.
И такой случай отнюдь не был единичным. Одно время проказники сговорились проезжать часто чрез петербургские заставы и записываться там самыми причудливыми и смешными именами и фамилиями. Этот именной маскарад обратил внимание начальства. Приказано было задержать первого, кто подаст повод к подозрению в подобной шутке.
Два дня после такого распоряжения проезжает через заставу государственный контролер Балтазар Балтазарович Кампенгаузен и речисто, во всеуслышание, провозглашает имя и звание свое.
— Некстати вздумали вы шутить, — говорит ему караульный, — знаем вашу братию; извольте-ка здесь посидеть, и мы отправим вас к г-ну коменданту.
— Так и было сделано.
Впрочем, шалости «золотой» молодежи, были, возможно, самыми невинными нарушениями правопорядка. Язва казнокрадства, с которой решительно, но не очень успешно боролся еще Петр I, плавно перетекала в виде наследства от одного русского монарха к другому. Нельзя сказать, что они закрывали на нее глаза. Отнюдь. В государстве постоянно кого-то уличали в этом пороке, жестоко наказывали, но само явление носило столь массовый характер, что даже цари порой удивлялись этому.
Во время Крымской войны стали открываться факты жутких хищений при снабжении армии боеприпасами, обмундированием и продовольствием. Возмущенный император Николай I как-то в разговоре с наследником престола заметил:
— Сашка! Мне кажется, что во всей России не воруем только ты да я.
Впрочем Николай I и не особо боролся с этой язвой, видимо считая искоренение ее невозможным, а потому лишь горько сетовал на нее. Как-то он велел даровать берлинскому художнику Францу Крюгеру за отлично написанный портрет золотые часы, усыпанные бриллиантами. Однако чиновники дворцового ведомства принесли Крюгеру только золотые часы, на которых не было ни одного бриллианта.