Первым был раненый глухарь, что кинулся на Топа в драку на току. А он, тринадцатилетний пацан, позорно бежал от распалившегося токовика, потому что испугался. Потом – медведица с двумя медвежатами, на которую Топ случайно «наскочил» в более зрелом возрасте. Уже «более здраво» оценивая ситуацию, не побежал сломя голову, не полез на дерево и, тем более, не выстрелил. Выстоял на месте, выдержал испытание. Остался цел и невредим. И сделал для себя важное открытие: практически во всех трагических случаях при столкновении со зверем человек виноват сам. А значит, не надо бояться тогда, когда ты ничем не нарушил покой таежных обитателей.
Топ не боится окружающего мира. Для него все просто и понятно. Деревья стоят. Дождь мочит. Ручей бежит. Со стороны матери-природы ему в ближайшее время ничего не грозит. Даже от хозяина тайги – медведя. Потому что он еще жив.
А живой человек для любого животного – страшнее землетрясения, паводка и любой другой стихии. Но все изменится, когда сердце сделает свой последний удар. А дух покинет немощное тело. Плоть для любого хищника, падальщика, станет не чем иным, как просто пищей. Первым о начале пира, как всегда, «заговорит» черный ворон. Расскажет всем, что окончилась еще одна жизнь. Значит, есть хороший повод для трапезы. И слетятся на его голос пернатые братья. Приползут черви, сбегутся мыши, устроят драку соболя. Позже всех закосолапит медведь. Конечно же, разгонит всю лесную тварь. А бездыханное тело возьмет клыками за шею и потащит вон в тот пихтач. Выкопает ямку, уложит, накроет мхом да ветками, оставит киснуть на несколько дней. А потом, серым, прохладным утром, придет (любит медведь на падаль приходить рано на рассвете) да сожрет его за один присест. Может, растянет удовольствие на несколько дней…
Топ представил себе «в красках», как зверь дикий будет разрывать когтями плоть, смачно чавкать, вырывая из живота внутренности, как будут хрустеть под мощными челюстями хрупкие кости. И не останется от него ничего. Так, клочки одежды да раздробленные косточки. Так бывает всегда, когда медведь поедает сохатого, марала или собрата, такого же, как и он, но более слабого зверя, даже собственного сына или мамашу. На месте остается лишь жалкие куски, которые тоже исчезнут со временем. Ничего не останется от Топа. Даже могилы, как у многих тех, кто сгинул в тайге. Пополнит ряды пропавших без вести. Ни креста, ни памятника.
Топ подумал об этом, и так тоскливо на душе стало, как будто закопали его в могилу живым. А он не может выбраться. Над ним – двухметровая толща земли. Как ни кожилься, не выбраться. Точно так же, как не подняться на ноги, в которых нет силы.
