На другой день рано утром они опять отправлялись в путь. Штабеля снарядов и мин хранили тепло человеческих рук, капли пота, а может быть, и слез, выжатых из женских глаз болью и усталостью.
Плохо стало и с питанием личного состава. Но самым трудным препятствием на пути к переднему краю обороны противника оставалась местность — топкая, набухшая к весне водой, с редко торчащими пятачками твердой земли. Сложнее всех приходилось артиллеристам и минометчикам. После трех выстрелов станины орудий и опорные плиты минометов погружались в топь, и требовалось немало усилий, чтобы вытащить их и передвинуть на другое место.
С наступлением темноты пустели штабы: все, кто мог, уходили в подразделения. Задача стояла одна: поддержать боевой настрой воинов, помочь командирам в организации боя. При встречах с личным составом никто не спрашивал, для чего мы находимся в плавнях, какая в этом необходимость. Солдаты верили в жесткую разумность решений командования и не ставили под сомнение целесообразность осуществляемых им мер, считая, что они вытекали из высоких оперативных замыслов.
В конце февраля 11-й гвардейский стрелковый корпус был передан из 9-й армии в состав 58-й. Но содержание задач и условия их выполнения от этого для войск корпуса не изменились. Однажды я всю ночь пробыл в подразделениях 10-й бригады. Со многими гвардейцами поговорил. Ни одной жалобы. А командир роты старший лейтенант И. Ф. Юдаков даже пошутил:
— Я своим орлам говорю: «Когда мало ешь, то легче становишься — болото не засосет, да и в атаку можно бежать быстрее».
Недавно его рота выдержала натиск врага, находясь в огненном кольце. В том, что устояла она тогда, нанесла врагу большой урон и без боеприпасов проложила себе дорогу к своим, — во многом заслуга ротного, Здесь он тоже не терял бодрости духа, верил в успех.
Я посмотрел на его сапоги — на одном отскочила подошва, шинель заляпана грязью, лицо совсем осунулось, выдались скулы. До чего же терпелив и скромен этот офицер! Притащили термос с похлебкой. Какая бы она там ни была, но запах ее аппетитно щекотал голодный желудок. Никто не поставил бы в вину старшему лейтенанту, если бы он первым получил свою порцию, но ротный ждал, пока все подчиненные не наполнили котелки и не принялись за еду, и только потом сам занялся обедом. При мне он похлебал ложкой одну жиденькую похлебку.
— Всем поровну. Такой порядок на переднем крае, — пояснил он.
Конечно, скромничал командир роты, не все поровну делил с рядовыми. На нем лежал неизмеримо более тяжелый груз ответственности за судьбы вверенных ему людей, за выполнение боевой задачи. Пока бойцы, положив руки под головы, спали, он принимал решение, по-разному расставлял гвардейцев, огневые средства, менял направление атаки, настойчиво искал тот самый, единственно лучший, вариант, который обеспечивал достижение цели. Он первый поднимался в атаку, сильнее всех радовался успеху и с болью переживал, когда события развертывались не так, как ему представлялось.
