— А когда я буду готова?
— Это зависит только от тебя. Будучи наперсницей королевы, тебе частенько придется выслушивать неприятные вещи. И будет досадно, если со своими обидчиками ты станешь расправляться подобным образом.
— Мне все ясно, — Ромейн отодвинула от себя тарелку, — благодарю, я уже сыта. Спокойной ночи.
И она вышла из-за стола и направилась к двери. Та будет открыта, это девушка знала точно. Меор одну и ту же ошибку два раза не повторяет.
— У королевы далеко идущие планы, — сказал Меор ей в спину, — и в этих планах она отводит тебе не последнюю роль. Нужно сказать, что ее планы не отличаются ни благоразумием, ни честностью, ни благопристойностью.
— Вы и ее мысли читаете? — осведомилась Ромейн, — в таком случае, я ей глубоко сочувствую. У вас нет уважения к чужой территории.
— Иди спать. За сегодняшний день я уже наслушался.
— Могу не говорить вообще.
И Ромейн вышла, закрыв за собой дверь. Чувство вины пропало без следа. Меор снова ведет себя так, будто бы все прочие ему и в подметки не годятся. Для него важна лишь собственная драгоценная персона, все остальные — пыль и мусор под ногами.
Оливетт использовала совет Ромейн на всю катушку. Когда Меор пришел к ней, она беседовала с ним очень вежливо и учтиво, что являлось полной противоположностью ее мыслям. Там не было места не то, что вежливости, а самому элементарному чувству меры. Лишь на миг ощутив чужое присутствие в своей голове, королева принялась осуществлять совет воспитанницы на практике и поразила бы самого искушенного в брани человека глубиной содержания и изобретательности. Оливетт обладала сверхчутьем в вопросах чужого настроения, и заметила, как переменился Меор. Он, несомненно пытался читать ее мысли. Так же несомненно и то, что эти мысли не вызвали в нем восторга. Одно лишь желание уйти поскорее. Но свое черное дело маг все-таки сделал. Он наотрез отказался отпустить Ромейн на службу королеве и никакие уговоры на него не действовали.
Когда он ушел, Оливетт была в ярости. Некоторое время сна сидела в кресле неподвижно и смотрела на дверь остановившимся взглядом. Потом сильно сжала кулаки да так, что ногти впились в кожу, А в следующее мгновение с размаху ударила ими по подлокотникам кресла.
— Сволочь! — выкрикнула она с каким-то горловым рыком, — сволочь, мразь, ублюдок!
Каждое слово сопровождалось ударом. Выкрикнув еще несколько ругательств, которые была куда более неприличны, чем предыдущие, королева, сделала глубокий вдох.
