Арий был по-прежнему нежен и засыпал подарками. Каждое утро я обнаруживала у себя на подушке то букет цветов с блестящими каплями росы, то конфеты, то интересные книги. Муж уже знал, что я люблю читать, и всячески это поощрял. Виделись мы реже, чем хотели бы, – у Ария скопилось немало дел и отчетов, но его внимание и заботу я чувствовала всегда и во всем. Он интересовался любыми мелочами, связанными с моей жизнью, чем иногда невольно вызывал недоумение. Зачем ему знать, какой цвет я люблю? Или, к примеру, видела ли я горные озера? Узнав, что нет, пообещал показать и расписал в таких красках…
Вечером, поужинав, я забиралась к нему на колени и рассказывала, как прошел день. Он слушал, время от времени целуя мои руки или лицо. Интересовалась делами мужа, конечно, и я, но обычно дело до его рассказов доходило крайне редко, потому что в какой-то момент мы начинали целоваться. И я пылала, как свеча, еле сдерживая стоны от его вроде бы невинных ласк. Ну как может идти толпа мурашек, когда он просто слегка прикусил мою губу? Почему безумно хочется вжаться, оплести руками и ногами этого мужчину, едва он хриплым голосом шепчет: «мой самоцвет». А стоило ему отыскать меня днем и просто втащить в первую попавшуюся комнату, чтобы жадно покрыть поцелуями лицо, как ни о чем, кроме его губ я в течение долгого времени думать не могла.
Арий даже в самые страстные моменты оставался невыносимо нежным, словно ждал от меня отклика, подтверждения, что мне хорошо. Это было безумно приятно и как-то… неправильно. Я все время ловила себя на мысли, что это происходит словно не со мной. Этот страх – проснусь, и все исчезнет – не давал покоя. Но я понимала, что справиться с ним должна сама.
А тем временем приближался бал. Гарель сшила мне изумительный наряд, были разосланы приглашения эльфам и гномам, а я по четыре часа в день разучивала менуэты и вальсы.
Прошел почти месяц, как я жила в замке, когда я снова почувствовала головокружение. Легкое, почти неощутимое… когда мир расплывается, качается перед глазами. Мгновение – и все исчезло. Только чувство тревоги и чего-то непреодолимого накатило так, что стало жутко.
Все те четыре дня до бала я пыталась успокоиться и убедить себя, что все хорошо. И когда почти смогла это сделать, меня… похитили.
Стук в дверь раздался неожиданно и чересчур громко. Я, сидя в кресле возле зеркала и рассматривая незнакомку, что в нем отражалась, вздрогнула. Беата, переведенная из статуса моей горничной в камеристки, поправила локон, закрепив очередной шпилькой с жемчужинкой на конце, внимательно осмотрела мой наряд и довольно кивнула.
