— А есть у вас другие цвета? А когда будут? — спрашивал очередной покупатель у продавца. В этот момент Барно проходила мимо.
— А вы, наверное, удивились, почему у нас столько красных машин? — сказала она покупателю, который уже собрался уходить.
— Ну, да. Почему? — промямлил он.
— Вы откуда?
— Из России. Туда гоню.
— Мы специально их под Россию и заказали. У нас тут все ездят на белых, а у вас там почему-то в моде красный. Мы с партнером только успеваем отгружать. Завтра он за очередной партией приедет.
Они поговорили еще какое-то время, и клиент взял красный автомобиль. Это была первая продажа за все время работы автосалона. Вскоре последовала вторая. Барно просто подошла к клиенту, просто поговорила — и вот уже он просто несет деньги в кассу.
— Что ты с ними делаешь? — не понимал восхищенный Шерзод. — Тебя нет — никто не покупает. Ты приходишь — и все работает! У тебя в родственниках цыган случайно не было?
Но полезная жена быстро объяснила мужу, что никакой цыганщины тут нет. Просто его сотрудники ведут себя так, словно от них вообще ничего не зависит: не здороваются, не улыбаются, не общаются с покупателями и вообще не прикладывают никаких усилий, чтобы продать эти красные машины, которые ничуть не хуже белых. Но и сотрудники не виноваты — их просто никто этому не научил. «Тебе тоже надо с ними поговорить, Шерзод, — с мягкой настойчивостью Варвары Путятишны советовала Барно. — Попробуй, вот увидишь: они начнут продавать не хуже меня».
Шерзод попробовал — и действительно получилось. Автомобильный бизнес пошел в гору. Но Узбекистан 90-х годов — это такая страна, где не всем людям было позволено расти выше определенного предела. И скоро для Турсуновых это стало проблемой.
Узбекский бизнес — вещь весьма специфическая. В способе ведения дел едва ли не лучшим образом раскрывается исторический опыт и менталитет этого древнего народа.
Подобно купцам, которые загружали на верблюдов самые разные товары и караваном отправляли все это по Шелковому пути, узбекские предприниматели не особо любят заниматься каким-то одним направлением и продают все, что можно продать. До сих пор многие ташкентские друзья Барно и Шерзода с трудом объясняют, чем они занимаются: поставка картона идет под руку с выращиванием фасоли, производство карандашей — с торговлей рубероидом. Интуитивно узбеки максимально диверсифицируют бизнес. Похоже, это такой национальный инструмент минимизации рисков, вышитый таинственным узором где-то на подкорке. Шерзод и сам постоянно занимался совершенно разным бизнесом — мебелью, машинами, мукой и всем на свете. При этом его всегда тянуло к чему-то одному, чтобы наконец сконцентрироваться на своем деле и стать в нем лидером. Но в условиях Узбекистана 90-х годов для человека без серьезных связей это было весьма проблематично. Главное препятствие заключалось в том, что, как только ты преуспевал в чем-то одном и твоя компания становилась заметной, риски критически возрастали — слишком много появлялось желающих этот бизнес отобрать. Поэтому приходилось развиваться по горизонтали.
