– Па!..
Я зажал ей рот обеими ладонями, вернее, дырку, прорезанную в белой маске.
Сестра вытянула язык, и я ощутил его мокрый кончик у себя между пальцами. Я сразу отдернул руку.
– Что это? – произнесла сестра. – Говори. Тогда это останется нашим секретом. Ты ведь понимаешь, что это опасно для новорожденного. – Она потрясла банкой. Карандаш несколько раз ударился о стенки.
– Осторожно, – предупредил я. – Ты их погубишь. Сестра уставилась на банку.
– Я спрашиваю, понимаешь ли ты, что рядом с маленьким ребенком не должно быть таких предметов?
Я потупил взгляд, мне стало стыдно. Об этом я совсем не подумал.
– Подними голову и посмотри на меня. Ты подверг опасности новорожденного ребенка.
Губы мои невольно изогнулись.
– И не реви. Пока никто об этом не узнал. А если будешь вести себя хорошо, и не узнает. Я же обещала, что сохраню все в тайне.
– Я больше не буду, – заныл я.
Сестра захохотала, протянула банку и прижала к моей груди. Она отпустила руку так неожиданно, что я едва успел подхватить банку, прежде чем она разобьется об пол. Сестра дернула дверь и удалилась. Один из светлячков подмигнул мне зеленым светом. Второй тотчас ответил. Тыльная сторона одной руки горела, и я решил, что слишком долго держал ее на солнце. Я заметил красное пятнышко на белой коже. Такой белой, что я подумал: отец прав.
Может, я действительно привидение?
Когда настало время ужина, я забрался на свой стул и удивленно спросил:
– И это все, что у нас есть?
Поковыряв мятый картофель вилкой, я раскидал кучку гороха. Две штуки упали на пол. Я втянул голову в плечи, ожидая, что отец велит мне выйти из-за стола.
– Ешь, – только и сказал он.
Спорить я не стал.
– И это съешь тоже. – Папа указал ножом на картофельные очистки, которые лежали на краю его тарелки.
– Мы никогда раньше не ели картошку вот так.
Мамин нос присвистнул.
– Так намного вкуснее, – ласково сказала она.
Она подхватила пальцами шкурку картофеля и положила в рот. Она жевала и улыбалась, отчего ее щека подрагивала. Сидящий справа брат запихивал в рот желтоватую массу. Некоторые кусочки проскакивали в щель в нижней губе и возвращались на тарелку. Он напоминал мне муху. Взяв кусок в рот, муха выплевывает его вместе со слюной, а через некоторое время всасывает слюну с почти переваренной пищей.
Я съел все, что было на тарелке, но не был сыт.
– Больше ничего нет? – спросил я, глядя, как отец кладет приборы рядом с тарелкой.
Краем глаза я заметил, как рука бабушки коснулась лба, потом живота и каждого плеча.
