— Благодарю, друзья мои, но уже поздно. Со вчерашнего вечера храм оцеплен фракийцами. Стоит мне выйти, они схватят, но сами войти боятся, ждут Архия. Что ж, будем утешаться тем, что сделали всё, что могли.
Демосфен опять погрузился в свои думы. В храме шла обычная жизнь, жрецы беседовали о знамениях, какие-то посетители просили скрепить торговую сделку.
— Пойти сказать Тимократу? — спросил Эпикур.
— Пожалуй, — согласился Менандр.
Но тут в раскрытые двери храма вошёл Архий. Эпикур сразу узнал актёра, рвавшегося играть главные роли, которого увидел в свой первый афинский день.
— Вот мы и встретились! — радостно крикнул Архий Демосфену. — Долго же ты скрывался от меня.
Демосфен распрямил спину, печальное выражение слетело с его лица, он смотрел на актёра с любопытством, как на диковинное животное:
— Дело в том, Архий, что я совсем не стремился тебя видеть.
— Ты зря опасаешься, — сказал актёр, — я пришёл не арестовывать тебя, а звать. Антипатр не сделает с тобой ничего дурного, он просто хочет пожурить тебя за проступки и показать, как ты был не прав, когда выступал против него.
— Плохо играешь, — засмеялся Демосфен, — твоя игра никогда не казалась мне убедительной, эта — тоже.
Архий вспылил.
— Ах вот ты как! — крикнул он. — Ты думаешь, я не смогу доставить тебя к наместнику силой? Ты всегда мешал мне и получишь за это сполна!
— Уже лучше, — кивнул Демосфен и, словно перед ним был театр, полный народа, проговорил: — Вот они, истинные прорицания с македонского треножника, а раньше ты просто играл роль. Подожди, — добавил он примирительно, — я хочу послать пару слов своим.
Слуга подал Демосфену клочок папируса и калам, его рука, державшая чернильницу, дрожала. Демосфен обмакнул калам в чернила и, обдумывая, надкусил конец тростинки. Потом он поднялся, бросил перо и неверными шагами двинулся к выходу. Обеспокоенный Архий поспешил за ним, друзья вышли следом. Эпикур понял, что в тростинке скрывался яд.
Демосфен стоял у колонны бледный, с недоброй усмешкой на посиневших губах.
— Вот теперь, Архий, — с трудом проговорил он, — ты, если угодно, сможешь сыграть роль Креонта и бросить это тело без погребения.
Глаза оратора закрылись, и он повалился на ступени.
