Юноша объяснил задачу, Андрей сразу дал поручения помощникам, и в мгновение ока на песчаном пляже за кузницей появился только что отремонтированный монанкон. Из него сделали несколько выстрелов обычными ядрами, чтобы определить, куда они ложатся. Тем временем плотник принёс шар размером с гранат, грубо выструганный из дерева, и такой же каменный, служивший образцом. Андрей велел привязать к снарядам ленты — к деревянному белую, к каменному — чёрную.
Когда прискакал Леосфен, всё нужное для опыта было готово.
— Что ж, начнём, — сказал Леосфен.
Мастера взвели машину, Эпикур сам положил в её ложку оба ядра.
Леосфен спросил у мастеров и воинов, столпившихся вокруг монанкона, какое ядро полетит дальше. Мнения разделились, под общий хохот сделали ставки ещё несколько человек. Для окружающих происходящее было лишь невинной шуткой.
— Бью, — предупредил Эпикур, как будто дело было на учебных стрельбах, и спустил защёлку.
Ложка стукнула о поперечину, хвостатые ядра со свистом полетели вдоль берега, описывая широкие дуги. Ещё до того, как они шлёпнулись в песок, стало видно, что светлое отстаёт. Один из воинов побежал, воткнул в местах падения шесты и принёс ядра к машине.
— Каменное пролетело на двадцать шагов дальше, — доложил он.
— Значит, рассуждения Аристотеля неверны? — спросил Леосфен.
— Рассуждения безупречны, — ответил Эпикур, — неверны посылки. Движение не прекращается с прекращением действия силы, среда не помогает, а мешает движению. — Он торжествовал, запрет на атомистику был снят.
Четыре раза метали ядра, каждый раз по-другому располагая их в ложке, но каменное всегда летело дальше. Демокрит победил, Менандр торжественно вручил Тимократу выигранный им обол. Леосфен уехал, зрители разошлись, работники утянули монанкон за ограду.
— Помните, — сказал Тимократ друзьям, взвешивая на ладони выигранную монету, — как вы смеялись, когда я решил стать учеником Эпикура? Теперь убедились, кто был прав?
— Давай, Тимократ, всё-таки отложим твоё ученичество до поры, когда у меня созреет учение, — попросил Эпикур. — Ведь может случиться, что оно тебе не понравится.
— Кстати, — обратился Менандр к Эпикуру, — не займёшься ли ты теперь созданием новой теории движения?
— Знаешь, — ответил Эпикур, — меня все эти подробности мало интересуют. Главное, теперь я со спокойной совестью могу принять атомистику. А в своих ошибках пусть перипатетики копаются сами.
Через три дня Эпикура вызвали к Леосфену. Командующий принял его в своём шатре, посадил за стол напротив себя, угостил разбавленным вином и стал расспрашивать о жизни, внимательно разглядывая гостя. Потом, видимо приняв решение, проговорил:
