Ещё не успел стихнуть восторженный шум, как рядом с Леосфеном появился Фокион.
— Будьте благоразумны, афиняне! — проговорил он голосом, заглушавшим выкрики. — Не сможем мы, даже если к нам примкнёт вся Греция, тягаться с Македонией. Она завладела огромными богатствами Востока — золотом, хлебом, слонами, да и людьми, готовыми воевать. Здесь говорили «теперь или никогда». Я согласен, сейчас подходящий момент. Антипатр связан на севере войной с одризами, большинство македонян, способных воевать, находится в Азии. Но момент пройдёт, и положение сложится не в нашу пользу. К бегу на одну стадию[14] мы готовы, но «длинного пробега» нам не осилить. Кроме того, афинские граждане, — добавил он, — я не советую вам доверять человеку, желающему стать во главе войска. Такие люди часто приносят пользу не демократии, а себе.
— Послушай, Фокион, — запротестовал Леосфен, — зачем ты запугиваешь афинян? Македония без Александра — это ослеплённый Циклоп, не способный к действию. Что касается меня, то обстоятельства сложились так, что я не имел возможности принести на поле боя пользу родному городу, но ты-то сам, в те многие годы, которые был стратегом, какую пользу принёс ты?
— Не малую, юноша, — ответил старик, — благодаря мне афиняне находили свою могилу на родине, а в могиле покой.
— Разве в этом слава гражданина? — воскликнул Леосфен. — Высшая слава — это получить оба отличия, даваемые павшим в бою: памятный камень на кладбище Керамика и надгробную речь над ним. К чему медлить? Родосцы уже изгнали македонский гарнизон.
— Твои речи как кипарисы, — сказал Фокион, уже не надеясь склонить афинян на свою сторону, — они торчат высоко и гордо, но бесплодны. Моя слава в том, что за всё время, когда я был стратегом, не пришлось произносить ни одной надгробной речи. Посмотрим, какова будет твоя!
С этими словами Фокион ушёл на своё место. Возражавших не осталось. Быстро обсудили предложенный Гипперидом проект постановления, и глашатай торжественно объявил его перед голосованием:
— «В добрый час. Народ Афин решил выступить на защиту общей свободы эллинов и освободить города, обременённые чужими гарнизонами. Народ Афин постановляет вооружить для этого флот из 40 тетрер и 200 триер и призывает всех афинян не старше сорока лет в ряды войска. Пусть отряды трёх фил останутся дома для прикрытия родины, а остальные будут готовы к выступлению на войну. Кроме того, в государства Греции надлежит направить послов с вестью о том, что народ Афин помнит, как прежде в морской войне сбросил иго варваров, и теперь, полагая, что Греция составляет общее и единое отечество всех эллинов, считает своим долгом биться за общее благо на суше и на море и жертвует на эту борьбу свои деньги и кровь. Принято в месяце гекатомбейоне в год архонта Кефисодора».
