Эти мысли так же распространены в мужских постиндустриальных головах, как "Макдоналдсы" в мировых столицах. Так же, как мечта запечного Ивана о череде царевен.
В России Мураками стал особенно популярен потому еще, что понятия сентиментального стиля - с тех пор как ушла мода на Ремарка и Хемингуэя - в России не было, а потребность в нем была. Герои Мураками с их явной неспешностью и ничегонеделанием были хорошей заменой трех товарищей Ремарка.
И в этом был его успех.
О ГОРЬКОМ ГОРЬКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ
РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Проезжая под стук железнодорожных колес платформу "Серп и молот", я подумал, что мой друг Профессор Гамулин именно потому съехал с катушек на водочной тематике, что дача его находилась по пути следования героя алкогольной поэмы.
Беда в том, что у меня смешанные чувства к этому произведению точь-в-точь как у человека, который наблюдал за тем, как его теща на его автомобиле падает в пропасть.
Венедикт Ерофеев окружен такой толпой прихлебателей и отхлебывателей, что Киркоров на прогулке кажется неизвестным сотрудником телевидения. Прорваться через эту толпу нет никакой возможности. Эти прихлебатели, будто жуки, копошатся на тексте поэмы, бросаются цитатами, как окурками, так что я принужден отвечать им продолжением этих самых цитат. Жуки-короеды подмигивают мне, булькают горячительными напитками, позванивают стаканчиками и, в общем, ведут себя гадко. А мне не хочется выдавать трагедию за веселую норму.
А алкогольное путешествие, или, как говорят, алкогольный трип, становится тяжел и нелеп. Может, оттого что я люблю выпить, все меньше и меньше люблю я пьяных. Как-то, много лет назад, я принял участие в странном действе. Меня пригласили на открытие памятников ерофеевским героям - человек с чемоданчиком встал на Курском вокзале, а девушка с косой до попы обреталась в Петушках. Потом они, кстати, переместились ближе к моему дому шпалы и рельсы отвергли героев.
Но тогда для участников торжеств подали особую литерную электричку. Хотя она была окружена двумя линиями милицейского оцепления, один дачник с сумкой на колесиках все же сумел пролезть к цели и только в вагоне понял, как он опростоволосился. Дачнику нужно было куда-то в Купавну, а электричка свистела без остановок до самых Петушков. Было понятно, что случайный пассажир доберется до дому только к вечеру. Но ему налили водки, и дачник понемногу успокоился.
Водку, кстати, носили по вагонам девушки в лихо приталенной железнодорожной форме. За умеренную плату девушки продавали и путевую коробочку. В этой бунюэлевской коробочке лежал кусочек вареной колбасы, вареное же яичко, кусок черного хлеба, плавленый сырок "Волна" и настоящий соленый огурец - не пупырчатый крепыш европейского извода, а правильный русский огурец из столовой, клеклый и кислый.
