Это слово каждому знакомо…
Однажды английский бизнесмен получил письмо от коллеги: «Дорогой сэр, поскольку моя секретарша – дама, я не могу продиктовать ей то, что о вас думаю». А вот наш молодой человек отправляет телеграмму. Служащая: «Что вы тут написали: «Она ничто, дерьмо!»? Это же оскорбление! Последнее слово я вычеркну!» – «Нет, оставьте! А как еще вы назовете девушку, которая… В прошлом году писал в телеграмме «сволочь» – и ничего, прошла!»
В рассказе Тэффи старый хорват, моряк, повидавший весь мир, говорит о нас с уважением: «Русский народ хороший. Очень крепкий народ, очень крепко ругается». Это наша давняя традиция. По свидетельству историков, «неоднократно цари хотели вывести русскую брань кнутом и батогами. При Алексее Михайловиче ходили в толпах народа переодетые стрельцы и, замечая, кто бранился позорною бранью, тотчас того наказывали. <…> Но сами стрельцы не могли удержаться от крепкого словца». Немецкая газета Frankfurter Allgemeine Zeitung пишет: «В чем русский язык превосходит все остальные языки, так это по части ругательств. Ограниченное количество слов, обозначающих половые органы и акт спаривания, превращается в бесконечный арсенал сильных выражений… Этот язык, прежде являвшийся табу за рамками мужского общества, с некоторых пор используют также женщины и дети».
Откуда за рубежом хорошо знакомы с нашим матом? «В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке!» – с гордостью восклицал В. Высоцкий. Как-то вечером во Франкфурте на всю площадь раздается трехэтажный русский мат. Нашего парня пытаются угомонить – тебя, мол, полицейские заберут. Но он не боится и кричит одному из них: «Чего вылупился, х… моржовый? У меня, б…, праздник!» Те вежливо улыбаются. Бузотер орет: «Да они же ни х… не секут по-русски! Мы, б…, по-ихнему еще как-то разумеем. А они, б…, ни хрена – вот и скажи, какая нация культурнее?»
Американец Айвен в России беседует по телефону с коллегой из США. Разговор идет на английском языке. Но вдруг Айвен взрывается и переходит на русский: «Расп…яйство!» Я спрашиваю: а что, по-английски он этого сказать не мог? «Нет, мог, – объясняет Айвен, – но для этого мне понадобилось бы пять слов».
Анекдот: иностранная делегация в колхозе. Переводчик: «А теперь наши гости хотят послушать рядового колхозника». На трибуну вылезает мужик: «Как … твою мать, так … твою мать, а как … твою мать, так … твою мать!» Переводчик: «Как работать, так Кузьмич, а как деньги получать, так другие!» В наших деревнях всегда любили крепко выражаться. Но в городах, в среде образованных людей в советское время нецензурной речи стеснялись. В годы перестройки все запреты были сняты. Мат вышел из подворотни и зазвучал всюду. Материться стали все – от детсада до Госдумы. Пришлось отчасти возвратить запреты на брань в публичной речи, но они оказались неэффективными. «Независимость – это возможность послать того, кого считаешь нужным, туда, куда считаешь нужным», – заявляет молодой человек на форуме в Сети.
