Мы умрем в один день [сборник] | страница 21
Лисянский, как всегда, смотрел поверх очков в сторону и говорил Сергееву:
— Правильно насчет амбиции замечено. Заелись некоторые наши перспективные работники. Один Ольхов за правду-матку в бой идет, а мы так себе! Лучше бы, Александр Иванович, в семье порядок навели да задания как следует выполняли. В городе кражи каждый день, а он, видите ли, продажу мебели контролировать решил.
Лисянский продолжал говорить, а Сергеев, присутствовавший при разговоре, вспомнил, что замполит недавно купил чешский кухонный гарнитур. Наверное, в этом же магазине. Иль прямо с базы. Вот спросить бы!
Этого Лисянский ему не простит. Зло подумал: «Во лицемер!» Не выдержав, перебил Лисянского:
— Может, хватит, Вадим Борисович! Ольхов не мальчик, сам все понимает. Там действительно целый шалман. С людей три шкуры дерут, а от начальства дефицитом откупаются.
Посмотрел на Лисянского. Тот протирал очки.
— Я позвоню в отдел торговли. Пусть разбираются, у нас своих дел хватает.
Потом Ольхов курил в форточку. Расплющив о подоконник окурок, невидяще уставился в стекло.
— Слава, наверное, действительно, я идеалист. Или дурак. Зачем я, ты, все сидим здесь, деньги получаем, если обыкновенный гадюшник прихлопнуть не можем?
И Сергеев, и Ольхов хорошо знали, что происходит в единственном на весь город и район мебельном магазине. Знали, что через подставных лиц и грузчиков сбывались дефицитные гарнитуры, и догадывались, какое место занимала в этой цепочке директор магазина. Слишком большие связи приобрела она за последние несколько лет, и совсем не просто даже для Бондарева было подступиться к ней.
— О чем вы еще говорили с Саней в то утро? — спросил Сергеев.
— О ремонте… о пустяках разных… — Аверин пожал плечами, — ну, ничего такого, что бы тебя заинтересовало. Слишком веселым он не был, задумчивым тоже. Обычное настроение, торопился на работу. Заходи, говорит, вечером, у меня бутылка коньяка неделю в холодильнике стоит, скоро прокиснет. А вечером вон оно как получилось…
— Николай, ты эту бутылку сам видел?
— Стояло что-то в холодильнике. Когда он масло доставал, я мельком бутылку видел — вроде коньяк.
— Она была полная?
— Слушай, а это так важно? До чего мы любим ковырянье. Трезвый — нетрезвый, тьфу ты!
Аверин раздраженно крутнулся в кресле, которое затрещало под тяжестью его стокилограммового тела.
— Не в этом дело. Ты можешь ясно сказать — да или нет!
— Кажется, полная. На половинку он бы меня не пригласил. Ты скажи откровенно, что-нибудь новое стало известно, не самоубийство?