Тысячелетия пройдут, и, если люди не поймут, как оно сделано, они не смогут ни уничтожить его, ни сдвинуть с места. Дуб сгниет и упадет, почва может опуститься, а пятно все так же будет здесь висеть. Местность может подняться, но и тогда в тверди скалы или в слое каких-нибудь туфов пятно будет спрятано, но не уничтожено.
Я сунул носок ботинка в эту черноту и вынул его. Потом я сел на корточки и протянул к пятну руку. Мне хотелось купать в нем ладони.
И в этот момент я почувствовал, что кто-то наблюдает за мной сзади. Я повернулся и увидел его.
Из-за густого ольшаника нерешительно поднялся мужчина. (Но не тот, не бледный, которого я встретил.) Может быть, я и испугался бы, что меня застали возле пятна, но просто не успел. Меня сразу успокоила нерешительность незнакомца.
Это был коренастый мужчина средних лет, с красным обветренным лицом и такими же красными большими руками, одетый в брезентовую рабочую куртку, испачканную на плече, в ватные брюки и тяжелые грубые ботинки.
Сначала я подумал, что это хозяин одного из хуторов с другой стороны леса, но затем — по какой-то оторопелости и робости на его лице — понял, что он может быть только наемным работником.
Три или четыре секунды мы смотрели друг на друга — я все так же сидя.
Потом он сделал несколько шагов, подошел ко мне и сказал:
— Э-э…
— Здравствуйте, — сказал я.
Он сунул руки в карманы, вынул и потер одна о другую.
— Вы тоже знаете про это? — Он подбородком показал на пятно.
— Знаю, — ответил я. — И вы?
— Я его увидел сегодня утром. — Он подумал. — Сначала испугался, что это у меня в глазах, а потом понял, что оно есть. Это я его завалил хворостом.
Мы помолчали, и он сказал:
— Я ломал ветки для метел. Потом увидел, как вы сюда идете, и пошел за вами.
Очевидно, он считал, что должен объяснить мне, как попал на поляну.
— Да, — кивнул я. — Я видел это пятно осенью. И приехал посмотреть, осталось ли оно еще. Любопытно, правда? — Тут я протянул руки к пятну, намереваясь погрузить в него пальцы. Но мужчина шагнул вперед.
— Не надо! Не трогайте! Вдруг взорвется.
— Да нет, — сказал я. — Оно не взорвется. Вы же сами закидывали его хворостом.
Я снова протянул руку, но он опять остановил меня. На его лице был страх.
— Лучше не трогать. Не надо.
Он не мог понять, что если взрыва не последовало, когда пятно пересекали первые ветви, то ничего не будет и сейчас.
Быстро подходил вечер, начало темнеть.
— Его ничем не сдвинуть, — сказал он. — Видите, висит само.
