Большеротый сказал:
— У него письмо от Кисча. Лично. Приглашение приехать.
Человек в форме дочитал до конца страницу, взял письмо, принялся рассматривать. Брошюра называлась «Почему вы не миллиардер?»
— У вас есть документы? С отпечатками.
Лэх достал свой идентификатор.
Человек в форме лениво поднялся, подвел Лэха к стене. Ткнул ногой внизу. Повыше открылось темное узенькое окошко.
— Ну, давайте скорее!
Взял Лэха за кисть, сунул ее в окошечко. Что-то защекотало Лэху пальцы, он попытался выдернуть руку. Человек в форме, удерживая ее, усмехнулся.
— Чего ежишься? Первый раз, что ли?
Щекотание кончилось, Лэх вернулся к барьеру. Человек со странными петлицами поднял трубку телефона.
— Двенадцатого… Ага, это я. А двенадцатый?.. Вышел заправить зажигалку?.. Никогда его на месте нет. Слушай, тут явился тип с письмом от Кисча… Именно от самого. Написано, чтобы приезжал… И человек тот — я проверил… Подождать? А сколько его ждать — он заправит зажигалку, потом еще обедать пойдет?.. Ну… Ну… Ладно.
Положил трубку, повернулся к Лэху. Подумал, повозился с чем-то у себя под столом. В стене открылась дверь. Там стояла кабина лифта.
— Пятый уровень. Комната пятьсот сорок или сорок один. Спросите, в общем.
Все это, вместе взятое, так ошеломило Лэха, что он автоматически нажал кнопку, опустился и, только выйдя в просторный, наполненный народом зал с голубоватым светящимся потолком, пришел в себя и глухо, растерянно выругался:
— Чтоб им провалиться, дьяволам! Чтоб их наконец задавило как-нибудь, прижало и расплющило!
Выходило, что старые дома с цветочками, пушка за оградой, ресторан с живыми огурцами — обман, ложь. Маскировка, под которой тот же привычный комплекс, та же военно-промышленная тощища. У Лэха заныло сердце — ведь некуда же деваться, некуда! — но через полминуты он почувствовал металлический вкус во рту и взбодрился. Собственно, иначе и быть не могло, мир надо брать таким, как он есть.
— Ладно… Черт с ними, с этими гадами!
— С какими?
Он вымолвил это в пространство, но смотрел прямо перед собой на девушку в алюминиевых брюках и светлой кофточке, которая как раз приближалась. Получилось, будто он обращается к ней.
— Нет, это я так… Не скажете, где тут пятьсот сороковые?
Девица указала ему на один из коридоров, что радиально расходились от голубого зала. Он побрел, поглядывая на номера. Ему и в самом деле было бы не ответить, кого он имеет в виду под теми, которых хорошо бы расплющить. Какие-то люди, которые не то чтобы планировали Лэха угнетать, но были к этому причастны. Не именно одного Лэха, естественно, а всех. Те, которые начинают с маленьких уступок несправедливости, злу и, постепенно восходя по социальной лестнице, кончают черт знает чем.
