Едва минуло девять, месье Пасьен пробормотал что-то, ни к кому не обращаясь:
– Ya quelque chose, – сказал он, – Nous suit[4].
– Что он сказал? – спросил Хиггинс.
– Он сказал, что там внизу что-то есть, – ответил Килиан, – кто-то нас преследует.
Хиггинс посмотрел на бурные волны вокруг. Не было видно ничего, кроме воды. Он спросил:
– Как, чёрт возьми, можно знать это?
Килиан пожал плечами:
– А как вы с одного взгляда на столбик цифр замечаете, что в нем что-то не так? Интуиция.
Старик убавил обороты двигателя, и "Аван" замедлил ход почти до полной остановки. Теперь они едва двигались, отчего болтанка, казалось, ещё усилилась. Рот Хиггинса наполнился слюной, и он несколько раз сглотнул. Было четверть десятого, когда одно из удилищ резко изогнулось и леска начала стравливаться не просто быстро – стремительно. Катушка взвыла, как футбольный свисток.
– Ваша очередь, – сказал Килиан Мергатройду и извлёк удилище из гнезда на борту, чтобы передать его на кресло. Мергатройд вышел из тени и занял свое место. Он защёлкнул зажим и твёрдо сжал левой рукой рукоять удилища. Катушка, здоровенное изделие фирмы "Пенн Сенатор" размером с пивной бочонок, продолжала стремительно раскручиваться. Он начал поворачивать регулятор фрикциона.
Нагрузка на руки возросла, удилище изогнулось, но леска продолжала стравливаться.
– Затягивайте сильнее, – сказал Килиан, – не то он всю катушку размотает.
Банковский служащий напряг бицепсы и ещё подтянул регулятор. Конец удилища изгибался всё дальше вниз, пока не оказался на уровне его глаз. Бег лески замедлился было, но тут же возобновился, как ни в чем не бывало. Килиан наклонился и посмотрел на регулятор. Отметки на дисках стояли почти напротив.
– Этот разбойник выдает восемьдесят фунтов, – сказал он, – придётся затянуть ещё.
У Мергатройда начала болеть рука, пальцы на рукояти одеревенели. Он довернул регулятор, и отметки оказались точно одна напротив другой.
– Всё, хватит, – сказал Килиан, – это значит – сто фунтов, предел. Возьмите удилище обеими руками и… держите.
Мергатройд с облегчением взялся за рукоять второй рукой, ухватился покрепче, упёр подошвы своих туфель в подставку, сдвинул ноги и откинулся назад. Ничего не изменилось. Рукоять удилища стояла вертикально, а кончик по-прежнему смотрел в море на уровне его глаз. И леска продолжала стравливаться – медленно, но верно. Остаток на катушке таял на глазах.
– О, господи! – сказал Килиан, – Ну и здоровяк. Он тянет сто фунтов, как салфетки из коробки. Держись, мужик!
