Зато в направлении с севера на юг можно относительно легко перебраться через этот «рукав», вытянувшийся с востока на запад.
Он не разделяет континентальные массы иберийского и североафриканского миров, но соединяет их, как берега реки, образуя из Северной Африки и Иберийского полуострова единый мир, «удвоенный континент», по образному выражению Гильберто Фрейри>45.
Как и морской рукав между Сицилией и Африкой, этот водный коридор в Средние века стал одним из завоеваний ислама. Правда, завоевания довольно позднего, X века, когда Кордовский халифат внезапно обрел прочное основание. Этот успех Омейядов означал одновременно надежность доставки зерна, людей и наемников из Магриба и обратного вывоза продукции андалузских городов. Свобода или, по крайней мере, легкость использования этого водного пути заставила переместиться центр андалузской морской торговли из Альмерии, знаменитой своими судами, верфями и шелкоткачеством, в Севилью, которая стала в XI веке притягательным пунктом для средиземноморского мореплавания. Впрочем, это принесло ей столько богатств, что порт Гвадалквивир вскоре затмил своим блеском старую континентальную столицу Кордову.
Одновременно с расцветом мусульманского господства на Средиземном море на его южном побережье возникали или развивались крупные морские города Беджайя, Алжир, Оран — два последних были основаны в X веке, и африканская «Андалусия» дважды, сначала при Альморавидах, затем при Альмохадах в XI и XII веках, спасала настоящую Андалусию от христианского натиска.
До потери иберийским исламом независимости, т. е., по крайней мере, до XII века и даже позднее, «Ламанш» оставался сарацинским, от подступов к португальскому Алгарве до Валенсии и далее — до Балеарских островов. Ислам владел этим длинным морским проходом еще дольше, чем сицилийской частью Средиземного моря, даже после поражения при Лас-Навас-де-Толоса (1212 год), по меньшей мере до завоевания Сеуты Доном Жуаном Португальским и его сыновьями в 1415 году. С этого момента для христиан открылся путь в Африку, и мусульманский мир с центром в Гранаде был обречен; только нескончаемые распри кастильцев продлили его существование. Когда с возобновлением войны за Гранаду начался последний акт Реконкисты, в 1487 году католические короли блокировали морское побережье кораблями из Бискайи.
Одержав победу, христианские завоеватели оказались втянутыми в борьбу за южный берег иберо-африканского «Ламанша», не осознавая со всей ясностью и последовательностью, насколько это соответствует испанским интересам. Можно считать катастрофой в истории Испании тот факт, что после взятия Мелильи в 1497 году, Мерс-эль-Кебира в 1505-м, Пеньон де Велеса в 1508-м, Орана в 1509-м, Мостаганема, Тлемсена, Тенеса и алжирского Пеньона в 1510-м эта новая гранадская война не была продолжена со всей решительностью и что итальянские химеры и относительная легкость захвата Америки заслонили собой эту малопривлекательную, но важнейшую цель. Испания не сумела, или не захотела, или не смогла развить свой первоначальный успех, которого она добилась слишком легко («Вероятно, — писал в 1492 году своим государям секретарь их католических величеств Фернандо де Сафра, — Господь желает подарить Вашим Величествам африканские королевства»); она не продолжила эту войну за пределами Средиземноморья, и одна из великих глав истории так и осталась ненаписанной. Как отмечал один эссеист
