Ни одна цивилизация, ни одна культура не может быть по-настоящему понята и оценена вне психологии создавшего ее народа. И в этой книге мы попытаемся сконцентрировать внимание читателя на том, что принято называть «менталитетом» древних греков, т. е. на особенностях их психического склада, их мировосприятия, отношения к жизни и смерти, эстетических вкусов и склонностей, жизненных идеалов, форм поведения и т. д., и т. п. Все это поможет нам найти ключ к разгадке самого феномена греческой цивилизации, объяснить ее стремительный взлет, бурный расцвет и последующий упадок. Цивилизация как воплощение психики этноса, его духовной жизни, его интеллекта и эмоций, его сознания и подсознания — вот главная тема этой книги.
Начиная свой рассказ о безумствах и злодеяниях римских императоров, великий историк П. Корнелий Тацит пытался уверить читателей, что он приступает к нему «без гнева и пристрастия». В действительности же в мировой литературе трудно найти книгу более пристрастную, чем его «Анналы» и «История». Слава Богу, история — не математика и, надеемся, никогда ею не станет. Даже самый объективный историк остается человеком, которому «ничто человеческое не чуждо». Его субъективность выдает себя уже в самом отборе фактов, которые он учитывает или, наоборот, не учитывает в своем повествовании. Ведь учесть все практически невозможно. Настоящий историк не пытается скрыть свои симпатии и антипатии и не откладывает их в сторону, когда берется за перо. Он стремится только к тому, чтобы как можно лучше их обосновать. В своей книге мы старались следовать именно этому правилу.
Книга рассчитана на массового, но вместе с тем и достаточно подготовленного читателя, т. е. на людей, уже в какой-то степени знакомых с историей античного мира и серьезно ею интересующихся. Для них это будет еще один шаг в познании великого прошлого европейской культуры.
В основу книги положен курс лекций, прочитанных автором на историческом факультете Петербургского государственного университета в 1994—1995 гг.
Пролог. Феномен греческой цивилизации
И вот все снова прорывается при случае искренняя злоба против этого претенциозного народца, осмеливающегося называть все чуждое «варварским» на все времена; кто это такие, спрашиваешь себя, что при всей кратковременности своего исторического блеска, при потешной ограниченности своих политических учреждений, при сомнительной доброкачественности нравов, запятнанных даже безобразными пороками, — тем не менее претендует на то достоинство и особое положение среди народов, которое гений занимает в толпе?
