Надо полагать, что и во времена Гомера этот тип военной организации был достаточно широко распространен в Греции и, напоминая Агамемнону о будто бы забытых им филах и фратриях, Нестор, как это нередко с ним бывает, лишь изрекает очередную банальность.
[242] И если, несмотря на это, фратрии и филы больше ни разу не появляются на страницах «Илиады», то объяснение этого парадокса следует искать прежде всего в особенностях поэтической техники Гомера, в основных идейных и художественных установках его творчества. Очевидно, традиционной героической поэзии, в лоне которой вырос гомеровский эпос, была известна лишь одна форма боевого сообщества— дружина.
[243] Исходя из этого древнего стереотипа Гомер строит большую часть батальных эпизодов «Илиады». В пронизывающей поэму стихии «рыцарских» авантюр, набегов и поединков филы и фратрии—эти фундаментальные института родового общества с их громоздкой и сложной внутренней организацией, далеко неоднородным социальным составом и не столько военными, сколько гражданскими (преимущественно сакральными) функциями должны были восприниматься как неуместное и чужеродное явление. Их трудно было «вписать» в общую картину того эгалитарно-аристократического микрокосма, в котором живут и действуют гомеровские герои, и поэт предпочел вообще о них не упоминать, отступив от этого правила лишь в одном единственном эпизоде II песни.
[244]Современный историк может поставить в упрек Гомеру существенное упрощение реальных пропорций позднеродовое греческого общества. Как замечает Финли, само понятие кровного родства сведено в эпосе к достаточно узкому кругу лиц, не выходящему за пределы одного большого ойкоса.[245] Поэтому более массивные и сложные социальные структуры, вроде тех же фратрий и фил, остаются практически «за бортом» эпического повествования, хотя в реальной жизни гомеровской эпохи их роль еще могла быть весьма значительной. Тем не менее нельзя не заметить, что и в этом уже достаточно сильно индивидуализированном и далеком от примитива обществе родственные узы все еще продолжают сохранять свое первостепенное значение как важнейший организационный принцип, действующий в социальной и политической жизни общины.[246]
Конечно, наряду с родственными отношениями социальное поведение гомеровских героев могут определять различные другие факторы. Важнейшим среди них является чувство дружеской привязанности, соединяющее людей, независимо от их родовой и даже этнической принадлежности. Иногда это чувство властно выдвигается на первый план эпического рассказа, оттесняя в сторону все прочие эмоции и побуждения и выливаясь в катастрофический взрыв страстей, влекущий за собой колоссальные по своей значимости последствия. Только скорбь о погибшем друге Патрокле и жажда мести за него вынуждают Ахилла отречься от гнева и снова выйти на поле битвы против троянцев. Грандиозная, почти сверхчеловеческая страсть, руководящая поступками Ахилла, в гипертрофированной форме воспроизводит, по-видимому, достаточно хорошо известный поэту и его слушателям тип человеческих взаимоотношений. В самой «Илиаде» мотив мести Ахилла многократно •повторен и усилен в целой серии малых «вендетт», занимающих немало места в батальных сценах поэмы. Месть за родственника или свойственника перемежается в них с местью за гибель «милого друга», из чего следует, что дружба и чувство семейной привязанности стоят в гомеровской шкале этических ценностей практически рядом.
