«Все равно больно, доктор, — сказала Грация. — Если бы я родилась такой, тогда, может быть… Но я калекой стала… Есть разница?»
Доктор ее не услышал. Прикрыл глаза. «Если бы ты видела, как Гарринча мчался к чужим воротам. Ах! Ураган, смерч, пантера — все вместе. Его не могли ни догнать, ни остановить. Ни обмануть, ни обвести. Мяч был словно привязан к нему. Его хватали за рубашку и били. Футбольными бутсами и кулаками. Куда и как придется. Слышишь? Били калеку по искалеченным ногам. А он все равно…»
«Хорошо, — сказала Грация, — я тоже начну играть в футбол. Спасибо за совет, доктор. Поеду в Бразилию и… Нет? Но что, что мне делать?!» — закричала она.
Вольский пожал плечами: «Что хочешь, то и делай. Я хирург. Я свое дело завершил достойно. Какие ко мне претензии? А дальше — твои проблемы. Хочешь, уезжай куда-нибудь, где тебя не знали прежде. Не желаешь — оставайся, но смени прическу. Перекрась волосы. Обратись в магометанство или стань католичкой. Ну, что еще? Надень маску, ходи в ней, не снимая. Возьми другое имя…»
«Вот это потрясающая идея, — с грустью произнесла Галя. — Я, мол, не я…»
1
Хозяйка не подвела: литровую банку с молоком для Белки и щенят, как обещала, поставила на крыльце, в уголке, зачем-то накрыв ее разлапистым и мохнатым изнутри листом лопуха. С крыльца было хорошо слышно, как у соседей негромко и протяжно, словно выводя незамысловатую древнюю мелодию, скрипит тележка. Над сплошным дощатым забором проплыла высокая — крепостной башней — марлевая повязка на голове старшей официантки Зинаиды Прокофьевны.
— Богато живут, — сказала за спиной Грации хозяйка и зевнула. — Ковров четыре штуки и шифоньеров с хрусталем два.
Грация обернулась. Хозяйка вписывалась в проем дверей, как в раму картины под названием «Зависть»: поджатые бесцветные губы, прищуренные глаза и прокурорски нацеленный в сторону соседки острый нос. Руки хозяйка сложила на животе, и они, толстые, сильные, спокойные, казалось, принадлежали не ей, а существовали в особой, отдельной жизни.
Надо было бы возразить: разве четыре ковра в наши дни — богатство? И теперь, дорогая моя, не хрусталь показатель, а нечто другое, более весомое и значительное. Например, «видик». Или холодильник «Самсунг». Однако спорить с хозяйкой и обучать ее Грация не стала. Во-первых, до сих пор не выветрился городской имидж, запрещающий вступать в бессмысленную полемику с человеком, который глух к твоим доводам. Во-вторых, до конца отпуска оставалось полторы недели и не хотелось жить столь длительное время в напряженной атмосфере.
