«Ух, какие розы!» — обрадовалась Лариса. Она была немного пьяненькая. И Костик, ее жених, ассистент с кафедры глубокой печати, тоже был пьяненький. И они так бережно, так нежно держались за руки.
«Пляши! — приказала Лариса. — Все пляшут». У Грации сразу испортилось настроение. Она отступила в угол, стараясь не бередить больную ногу, к этим самым ярким красавицам, которые молча и с непонятным Грации одинаковым выражением лиц наблюдали за танцующими. «Скучно, — сказала рыжая. — Меня зовут Антонина, а ее — Юлия. Смотри, не назови ее Юлька, обидится». — «Ты мне не объяснишь, — спросила Юлия, — зачем эти древние помолвки, кому они нужны и почему все бегут в загс? Наша маменька тоже все уши прожужжала: замуж, замуж, замуж. Ну, Антонина сбегала. В неполных семнадцать лет сбегала. С разрешения властей, конечно. Ты бы посмотрела, как они жили. Посуда копилась на подоконнике месяцами. Простыни — как из-под шахтера, избежавшего после смены душевой. Зато двадцать четыре часа в сутки — постель. В общем, выполнили пятилетку за полтора года — и на развод!.. А тебя в самом деле так зовут?» — «Нет, — смутилась Грация, — мама назвала меня Галей. Это уж потом я придумала. Когда охромела. Назло». Они были с ней откровенны, и Грация решила не уступать. Так было легче: сама, в открытую, зло, без пощады к себе. Лучше, чем ловить взгляды исподтишка и ждать вопросов. «Понятно», — сказала Юлия. «Ничего, — успокоила Антонина, — Грация — это звучит… Тебе не скучно? Десять фугасов с шампанским на сто человек — это, я считаю, преступление».
Они потянули ее на лестничную площадку, Антонина извлекла из объемистой кожаной сумки бутылку коньяка: «Будешь?» — «Конечно будет», — ответила Юлия. Они по очереди глотнули из бутылки. Кто-то собирался выйти вслед за ними, но Антонина придержала дверь ногой: «Занято!» Еще глотнули. Еще. О чем-то говорили. «Ты «венеру» хватала? — вдруг спросила Юлия. — У меня было. Один старый горбоносый дурак в Измайлово на собственном «мерседесе» завез и трахнул. Я даже номер машины не запомнила. Куда, говорит, в такой поздний время, дэвушка, тибе нада? Нам, дэвушка, па пути…»
Они сделали еще по одному затяжному глотку — и Грации стало совсем тепло и очень весело.
«Сколько абортов?» — приставала Юлия, не дожидаясь ответов.
«Нет, — сказала Грация, — ничего у меня не было. Я рядовой необученный».
«Обучим, — пообещала Антонина. — Ты нас держись. Мы тебя, Глафира, раскрепостим».
