Она же частенько мертвела от мысли, что в любую минуту могут заявиться хозяева квартиры, что надо запоминать, где и как лежали вещи, а потом класть их в точности на прежние места. И уносить свое полотенце. Острые струи воды больно впивались Катьке в плечи и грудь, а она хотела, чтобы было еще больней, закидывала голову, чтобы вода смыла слезы, и не отвечала перепуганному Диме.
Но проходило несколько дней, Власихин вызывал ее телефонограммой из фельдшерского пункта, и Катька лезла в кабины, а то и в кузова попутных самосвалов — не было времени дожидаться рейсового автобуса, а то брела пешком двенадцать километров. А между тем ее любовь к Диме сгорала под всепонимающими взглядами окружающих; от унижения и страха Катька все явственней начала догадываться, что ничего и никогда в их отношениях не изменится. А тут еще доползли слухи о прежних увлечениях Власихина. Однако все оставалось, как и было, но не только сила инерции тащила Хорошилову через насмешки и по разбитым дорогам, — она уже не представляла иной жизни: без Димы, без надежды, связанной с ним. Что останется, если Власихин исчезнет?
Окончательно Катька прозрела, когда он позвал ее к себе. Это случилось впервые; его жена и раньше уезжала в санаторий, но дом Власихина был под запретом, а на этот раз он поступил так лишь потому, что Катька начала избегать его. «Я понимаю тебя, — попробовал, как всегда, утихомирить Катьку Власихин, — тебе трудно, больно. Но и мне чертовски нелегко. Подожди еще немного». — «А я уж все жданки съела», — отрезала Катька.
Власихин сам сидел за рулем «Волги», а Катька сжалась в комок за его спиной, чтобы он не видел слез, хотела выглядеть спокойной и независимой. «Ладно, — сказал Власихин, — сделаем так: сегодня вечером ты придешь ко мне. Ты поймешь, я ничего и никого не боюсь. Ты должна мне верить, как прежде». Катька обняла Диму за шею, поцеловала в приглаженную макушку и выскочила из машины. «До вечера!» — крикнул он и дал газ.
Власихин предупредил ее, что дверь квартиры будет незаперта и звонить не надо, чтобы не задерживаться на лестничной площадке, однако Катька забыла об этом и нажала кнопку звонка. Глазки в дверях со всех сторон пристально и с неодобрением следили за ней. Эти одноглазые чудовища загипнотизировали Катьку так сильно, что за порогом Диминой квартиры она почти без сознания опустилась на пол. Черный туман всколыхнулся от слов Власихина: «Какая же ты глупенькая. — Он подхватил ее с пола и снова прошептал: — Какая же ты у меня замечательно глупенькая…»
