Но вот звучит финальная задушевная и замечательная песня фильма о мгновениях, которые свистят как пули у виска (Таривердиев, Рождественский, Кобзон). Гаснет экран телевизора, и бывшие советские люди остаются один на один со своими проблемами, которых не стало меньше, а наоборот, прибавилось с тех пор, как мы победно завершили Великую Отечественную войну. И что же людям остается делать? А заниматься тем, чем они всю жизнь занимались в годы советской власти и после нее: сочинять анекдоты о своем не заладившемся бытии, используя в них знаковые, всеми узнаваемые, даже полюбившиеся фигуры. Штирлиц-Тихонов – в их числе, наряду с Чапаевым, Лениным, Дзержинским, Сталиным, Хрущевым, Брежневым, Горбачевым, Чукчей…
Отечественный анекдот всегда выполнял и до сих пор выполняет весьма важную общественную страхующую функцию: он как бы восстанавливает нормальный ход вещей, снимая идиотизм, дебильность и безудержную идеологическую эйфорию с явлений, событий, поступков, словом, со всей нашей горемычной жизни прошлой и настоящей. В этом смысле все народные байки о Штирлице всего лишь добродушное приземление любимца, вознесенного заидеологизированным искусством кино на недосягаемые здравому смыслу высоты.
Ну, не было и быть не могло у нашей разведки резидента, даже приблизительно напоминающего Исаева-Штирлица. Весь он от начала и до конца выдуман способным Юлианом Семеновым, поставлен талантливой Татьяной Лиозновой и сыгран гениальным Вячеславом Тихоновым. Именно сыгран, несмотря на слабую литературную первооснову. Его молчаливые потрясающие паузы по праву изучаются во ВГИТКе. И спасибо ему за это. А к хорошей выдумке почему бы не присочинить свою веселую, парадоксальную и искрометную байку, где Штирлиц выйдет сухим из любой воды. Вот и множатся анекдоты о разведчике. По моим подсчетам, их уже несколько тысяч. И в обозримом будущем процесс этот ни в коем случае не прекратится. Слишком симпатичный и удачливый герой получился. Такому любое анекдотическое дело по плечу. Было, есть и пребудет.
* * *
«Все свободны. А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, – привычной скороговоркой пробубнил Мюллер. И, дождавшись, когда они останутся одни, продолжил, страдальчески массируя затылок: «Послушайте, Штирлиц, я давно хотел вас спросить: что вы там все время выкладываете из этих ваших спичек?» Штирлиц смешал ладонью спички на столе и прямо посмотрел в глаза Мюллера: «Видите ли, – не отводя взгляда, сказал он, – рейхсфюрер поручил мне к очередной годовщине нашего тысячелетнего рейха выложить из спичек слово «ВЕЧНОСТЬ». – «И что – получается?» – живо заинтересовался Мюллер. – «Как вам сказать, – замялся Штирлиц. – Пока получается не совсем то». – «Ах, оставьте, Штирлиц! – поморщился Мюллер. – Что вы все время подставляетесь, провоцируете. Я тоже знаю этот старый русский анекдот. Стыдно, Штирлиц! Идите». И, не удержавшись, добавил: «И вообще, Штирлиц, я бы попросил вас купить, наконец, зажигалку, как у всех нормальных штандартенфюреров. Выбросьте вы эти дурацкие дешевые спички!» – «Вам не нравятся? – удивился Штирлиц. – А по-моему, красиво, символично и надежно», – задумчиво пожал он плечами, разглядывая спичечный коробок фабрики «Гигант» с яркой этикеткой «Бей фашистов!»
