Озлобление, однако, против полковника Иванова не улегалось за все время моего Пржевальского сидения. Беда вся была не в пересудах толпы, а в болтовне интеллигенции. В нелепостях, не имеющих под собой ни почвы, ни логики, обвиняли Иванова даже люди юридически грамотные.
Так, судья Руновский па ночь прятался буквально под крыло полковника Иванова, а с рассветом выползал из его юрты, и с пеной у рта доказывал нам, что Иванов-де страшный трус, что он совершенно не годится в коменданты, что с ним мы все рискуем погибнуть, и открыто на площади призывал нас свергнуть полковника Иванова и выбрать другого коменданта. Когда я и некоторые другие лица, кажется в числе их был и судья Башкатов, пробовали доказать Руновскому его заблуждение, он не унимался и в припадке запальчивости даже руки в ход пускал: меня, например, он вытолкнул, и только вмешательство более умеренных чиновников убедило его в конце концов отказаться от этого заблуждения.
Приведенный факт могут подтвердить кроме судьи Башкатова Зав. государственными имуществами 2-го района Константин Иванович Ясинский, кажется, уездный казначей Жданов и др. Факты приведенному, по-моему, страшно настраивали и без того экзальтированную толпу, и к опасности быть раздавленным восстанцами присоединялась не меньшая опасность внутренней смуты, а полковник Иванов в любой момент мог быть разорван враждебно-настроенной толпой.
С полудня 11 августа разъезды стали доставлять в крепость (казарменный двор) толпа китайцев-опийщиков[29]. Люди эти попадались все на пути к Мариинке. Сначала полковник Иванов приказывал отпускать их после обыска и отобрания ножей и опия и отпущенным на свободу китайцам разрешалось итти в сторону границы по Аксуйской дороге, но вскоре было установлено, что люди эти, обойдя город, стремились пробраться в мятежную Мариинку. После этого пойманных за городом китайцев стали арестовывать, хотя толпа требовала казни. Часов до 4 дня в крепости не было ни одного убийства. Часа в 4 арестованные китайцы выломали дверь арестного дома и кинулись рассыпным строем бежать в сторону Мариинки.
Караул открыл стрельбу. Этот факт послужил сигналом к всеобщему избиению китайцев-опийщиков. Толпа бросилась догонять убегающих и чинить над ними свою расправу. Стрясти разгорелись: били все и чем попало, даже женщины и подростки потрошили уже израненных китайцев. Из 60 убегавших через 15–20 минут на площади были приготовлены форменные битки. За отсутствием оружия били палками и камнями, кололи вилами, потрошили серпами и косами.
