— Так это… приказаний никаких не было, мы почивать собрались… — ответил ему Роман.
— Смотрите у меня… — подъесаул показал им кулак.
— … итак, господа, получен приказ его светлости, князя Кутузова, — невозмутимо говорил молодой человек лет двадцати пяти— двадцати семи, с аристократическими чертами лица и пышными бакенбардами. — Требует сей же час добыть свежие данные о неприятельской диспозиции. Пойдёт полусотня казаков и корнет[12] Еремеев. Французский-то из вас никто не знает. Карякин!
— Я, ваше высокоблагородие… — подъесаул поспешно вышел из общего собрания офицеров и казаков.
— Снаряди самых толковых.
— Не извольте беспокоиться.
— Пластуны не перевелись у нас?
— Найдём.
— Тогда их и пошли. Много народа — заметнее отряд. Его светлость очень надеется на нас. Осрамиться никак нельзя.
— Сей момент отдам распоряжение, — попятившись к выходу, он незаметно махнул рукой остальным казакам.
Уже на улице они окружили его.
— Слыхали, что сказывал полковник Кудашев? Степан! Кого думаешь послать?
— Сам пойду, возьму Верёвкина, Калиту, Березина и всех новоприбывших.
— Сотник тебе не по зубам, — ухмыльнулся Карякин — да и как бы не опростоволоситься.
— Разок пройдусь по вражьим тылам и под началом хорунжия, — заметил Бабенко. — Надо же с чего-то начинать. А насчёт казачков моих, так одного утром в деле видели.
— Да уж, Михея сотоварищи совсем засмеяли. Добре, на том и порешим.
— Когда выступаем? — поинтересовался Трубачёв.
— Через час быть у горелой избы. Еремеев ждать тоже не любит.
* * *
Через час они выступили. Благополучно миновав брод у Акитино, поехали лесом.
— Главное не торопимся, — инструктировал группу Бабенко. — Нужно показать себя в деле.
— Алягер ком алягер[13], сотник! — сзади раздался возглас Корнета. — Молодёжь должна понюхать пороха. Когда Отечество в опасности за него и жизнь отдашь не глядя.
— Так-то оно так, ваше благородие, но воинская доблесть не в том, чтобы голову сложить, а в том, чтобы выполнить боевое задание и вернуться. Для новых поручений. Голову сложить — дело не хитрое. Ловчее будет врага убить и самому живым остаться.
Корнет пришпорил коня и ускакал вперёд.
— А тебе, Лена, первый выговор, — укоризненно заметил Бабенко.
— За что, Константин Сергеевич? — та удивлённо подняла брови.
— Чуть задание не провалила. Зачем раскрылась перед казаком? Бравады захотелось?
— Всё равно бы это раскрылось, — буркнул рядом следующий Роман. — Не сегодня, так завтра. Казаки — народ смышленый. А вот потом мы бы точно получили провал. Лжецов нигде не жалуют.
